Я - Русский офицер! - [64]

— Погрейтесь, душечка! — Зверев поставил стаканы на стол и, вытащил из шкафа большую плитку американского шоколада. — Это вам! С праздником вас, Галина Алексеевна!

— С каким? — удивилась она, выпучив глаза на полковника.

Тот вновь погладил свою седую бородку и лукаво улыбнувшись, сказал:

— А с восьмым марта и рождением внука-первенца, дорогой мой военврач третьего ранга Галина Алексеевна!

— О господи, совсем забыла! Сегодня же восьмое марта!? Как быстро время летит.

— Вы угощайтесь, угощайтесь, — сказал Зверев и указал на варенье в розетке и печенье, лежащее тут же в вазе.

— Спасибо, спасибо, дорогой Альберт Сергеевич, — сказала Галина, и нежно поцеловала своего начальника в щеку.

— Я вот, что хотел предложить вам. Война началась совсем недавно и неизвестно, что нам предстоит с вами пережить еще. Я хотел, чтобы ваш внук, Галина Алексеевна, рос в спокойной обстановке. Намного дальше от фронта, чем наш многострадальный госпиталь, — сказал начальник санитарного эшелона, заглядывая в глаза капитану.

— Мы, Альберт Сергеевич, из Смоленска, а там сейчас немцы. Елене же некуда деться! — ответила Галина Алексеевна, глубоко вздыхая.

— Я, душечка Галина Алексеевна, как раз, как раз об этом, и хотел предложить вам мою московскую квартиру. Я думаю, моя бабка, будет только рада приютить вашу дочь с внуком. Вот ключи. — сказал военврач первого ранга и положил на белую салфетку стола большой латунный ключ.

— Это мой вам подарок. Я думаю, до конца войны он мне не понадобится, а вашей дочке будет уютно в наших скромных хоромах. Все же не на колесах. Да и моя жена, Екатерина Дмитриевна, всячески окажет ей помощь. Я ведь свой продпаек и жалованье по воинскому аттестату, все отдаю своей Екатерине Дмитриевне. Что мне нужно? Мне старику вполне хватает того, чем потчуют нас наши господа повара.

— Неудобно же? — спросила Галина Алексеевна, не решаясь взять ключ.

— Это, товарищ капитан медицинской службы, мой приказ! Берите ключ и завтра, чтобы вашей Леночки и духа в эшелоне не было! — сказал полковник с таким сарказмом, что Галина Алексеевна, поняв его стариковский юмор, улыбнулась и, прижав к груди ключ, просияла, словно солнышко.

— А как дела обстоят с женихом? — спросил старикашка, интересуясь.

— Отец-то, известен, али так?

— А как же, Альберт Сергеевич! Леночка с ним уже давно встречается, еще со школьной скамьи. Он сейчас, наверное, летчик? Еще в школе ходил в аэроклуб и летал на планерах. Хороший мальчик, Валерочка! Жаль только, что отца его расстреляли, а мать в ссылку сослали под Иркутск, как жену «немецкого шпиона». Хорошая и очень интеллигентная была семья.

Полковник вздохнул и, взяв со стола салфетку, вытер накатившую слезу. Он прекрасно понял, что сталинский маховик и эту семью подмял под себя, как сотни тысяч других русских семей, которые были просто неугодны коммунистическому режиму.

— Ну и слава Богу, слава Богу, что у малыша хоть отец имеется. Будем надеяться, что он жив. Нужно же будет отчество давать. Я, думаю, они после войны обязательно поженятся! — сказал со вздохом военврач первого ранга.

— А как вы насчет спиртика, сударыня? — спросил Зверев. — В честь внука, за его крепкое здоровье! За нашу победу! А!?

— Только самую малость! Я, боюсь, запьянею! — сказала Галина Алексеевна. — Устала очень!

Полковник достал две старинные рюмки и налил в них чистый медицинский спирт.

— Ну, за здоровье вашего внука и нашу победу, — сказал полковник и опрокинул рюмку себе в рот.

* * *

— Ну, за твое воробушек выздоровление и нашу скорую победу! — сказал комэск майор Шинкарев, поднимая традиционный солдатский алюминиевый сосуд, под названием — кружка.

Летчики тоже подняли емкости со спиртом и, дружно чокнувшись, вылили себе в рот, заедая бушующий во рту спиртовой пожар, добротной американской тушенкой.

— Тебя, Валера, батя к ордену представил! Так, что ты скоро у нас будешь как все — с наградой! В нашей боевой эскадрилье должны быть все с орденами! — сказал майор Шинкарев, похлопывая молодого лейтенанта по плечу.

Офицерский стол особым изобилием не баловал. Свиное сало с чесноком, порезанное тонкими ломтиками, две банки американской тушенки, да несколько луковиц и вареных картофелин, вот и все, чем было богато звено капитана Храмова.

За столом, в свете коптящего «бздюха», сидели офицеры третьего звена, комэск и те девчонки, соседки из ночной бомбардировочной авиации, которым так понравился Краснов, прибывший месяц назад в полк ОСНаза.

— Ну что за вас, девчонки, в честь восьмого марта! — сказал гвардии капитан Храмов, поднимая свою кружку. — Товарищи офицеры, за женщин пьем стоя!

Все дружно встали и, звучно ударив кружками, залпом выпили. Девочки, улыбаясь, лишь пригубили из своих солдатских «рюмок» истинно мужской напиток, испытывая перед спиртом настоящий женский страх.

— Что-то девчонки наши, не очень-то к спирту привычные! Им бы сейчас винца «Улыбки» легенького по случаю женского праздника или портвешка три семерочки!? — сказал комэск.

— Я на минутку! — старший лейтенант Заломин вышел из-за стола и исчез в соседней комнате. Вернувшись, он подбросил в руке бутылку красного крепленого «Каберне» и поставил её прямо по центру стола.