Я рожден(а) для этого - [72]

– Да, художник удачно ухватил выражение лица, – отвечает Джимми, и голос у него на редкость оживленный. За все время нашего реального знакомства я его таким не слышала.

– Приберег для твоего дня рождения. Думал, тебе понравится.

– Еще как! Спасибо, дедушка.

Я захожу на кухню и немедленно замечаю на столе альбом неизвестного художника. Джимми замолкает и быстро закрывает его, словно альбом слишком дорог, чтобы в него заглядывали посторонние.

– Какая ты высокая! – замечает Пьеро, по-доброму посмеиваясь над тем, как на мне сидят брюки его жены. – Не ударься о притолоку, когда пойдешь в гостиную.

Вместо хиджаба на мне цветастый шарф Жанны Валери Риччи. Смотрится он очень даже ничего. У Жанны был отличный вкус.

А вот у Джимми вся одежда по размеру. Правда, в моде такое было лет пять назад – бежевые брюки-чинос и свободная футболка-поло им в тон. Нечасто увидишь, как признанная икона стиля, практически каждый день мелькающая в журналах и блогах, расхаживает по дому в образе подростка, который отчаянно стремится выглядеть круто.

Признаться, это зрелище слегка нервирует.

– Что будете есть, дорогие мои? – спрашивает Пьеро, с видимым усилием вставая из-за стола. – Есть яйца, печеные бобы и тосты. Могу налить чаю…

Я сажусь напротив Джимми.

– Ух ты, звучит потрясающе…

– Дедушка, я сам приготовлю, – говорит Джимми, немедленно вскакивая. Это звучит так трогательно, что мое сердце на миг болезненно сжимается.

– Ну уж нет, ты посиди, мальчик мой. Я не позволю тебе возиться на кухне. – Пьеро включает чайник и принимается шарить в буфете. – Ты только посмотри на себя, кожа да кости!

Джимми послушно опускается на стул и бормочет под нос:

– Да ем я, ем.

– Видно, маловато. Растущему организму нужно много еды. Когда в следующий раз увижу Роуэна, обязательно поговорю с ним об этом. Пусть получше за тобой присматривает.

Я добираюсь до середины яичницы, когда за столом звучит вопрос, которого я так боялась.

– Ангел, а как вы с Джимми познакомились? – спрашивает дедушка, грея руки о чашку с чаем.

Я бросаю взгляд на Джимми – он равнодушно пожимает плечами и продолжает отщипывать крошечные кусочки от тоста, всем своим видом давая понять, что мне придется выкручиваться самой. К счастью, с этим у меня никогда проблем не было.

– Я обычная фанатка «Ковчега», просто мы с Джимми как-то разговорились… ну, после концерта. Нашли общий язык, переписывались потом, поддерживали связь… И теперь мы друзья.

Звучит довольно жалко, зато не так уж далеко от истины.

– Понимаю, – говорит Пьеро. – Приятно слышать! У Джимми в последнее время не так много возможностей завести друзей.

Странное заявление. Конечно, у Джимми полно друзей, причем богатых и успешных.

– Так почему ты вдруг решил приехать в гости к своему старику, а, Джим-Боб? – спрашивает Пьеро и встает достать что-то из буфета. По пути он похлопывает Джимми по плечу. Тот на протяжении всего разговора упорно молчит, а сейчас открывает рот только для того, чтобы сразу же его закрыть.

А затем вдруг начинает плакать.

Пьеро замечает это не сразу – он заваривает чай. Но потом он оборачивается с вопросительным «Хм?», и глаза его расширяются от удивления.

– Ох… Джимми, ты чего, дружок? – ласково спрашивает он и садится рядом с внуком. Тот продолжает всхлипывать и прячет лицо в ладонях. Пьеро обнимает его за плечи. – Тише, тише, все хорошо. Все хорошо.

Он бормочет какую-то успокаивающую чепуху, а я тихонько выскальзываю в гостиную. Чувствую, что неправильно вот так сидеть и смотреть, как Джимми плачет. Я тысячу раз читала об этом в фанфиках, но настоящая жизнь – совсем другое дело. В этих слезах нет ни романтики, ни драмы, лишь отчаяние и боль.

В гостиной работает радио. Я скольжу взглядом по кактусам в горшках, большому телевизору, айпаду, настольной лампе для чтения, набитым до отказа книжным шкафам, напольным часам и семейным фотографиям на стенах. Их я решаю рассмотреть подробнее.

Почти на каждой – Джимми. Вот малыш Джимми сидит на коленях у женщины. Вот года в три бегает по саду, в руке маргаритка, длинные темные волосы растрепались. Фотография из начальной школы – Джимми в красном свитере. А на этой ему двенадцать, он играет на гитаре и поет в каком-то пабе. Волосы торчат шипами, одет он в черные брюки-карго. Тут даже есть фотография его родителей (во всяком случае, я думаю, что это они): мужчина в деловом костюме – уроженец Южной Азии, рядом – высокая женщина с худым лицом и зачесанными назад волосами. Джимми мало на них похож.

В одной рамке – обложка прошлогоднего номера журнала GQ с «Ковчегом»: «БОЙЗ-БЕНД. ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ». Джимми посередине, в четком фокусе. В другой – листок со стихотворением. Судя по почерку, писал младшеклассник. Я задерживаю на нем взгляд, потому что стихотворение называется «Ангел»:

Я так мечтал в минуты грусти,

Чтоб кто-нибудь ко мне пришел,

Позвал играть в известной группе

И добрые слова нашел.

– Джимми лег спать.

Голос Пьеро за спиной заставляет меня подпрыгнуть от удивления.

– Прости, милая, я тебя напугал? – смеется он.

– Ничего страшного, – улыбаюсь я. – Я тут просто смотрю.

– Изучаешь наши воспоминания?

– Ага.