Я просто хотел, чтобы всё было хорошо - [43]

— Пути господни неисповедимы!

— Зато исповедимы моей матери, я звоню в крематорий.

Поп чертыхнулся и ушел. Приехала машина, я отдал документы, которые выдал мне пансионат, тело погрузили, и ее увезли. На глаза навернулись слезы. Я зашел в храм, который неподалеку стоял, решил поставить свечку, все же мать верила в нечто высшее, пусть так будет, ей было бы спокойнее. У бабульки спросил, которая на входе сидит, что и как мне нужно сделать, она объяснила, какая свеча подойдет, к какой иконе и что нужно сказать. Я все сделал по инструкции, а когда воткнул свечку, про себя сказал: «Ты обрек мою мать на страдания, она не была плохим человеком, но тем не менее на земле жизнь ее была адом, если бы ты существовал, ты бы никогда не допустил подобного, а если существуешь, то злой бог, не добрый, и я не знаю, зачем люди верят в тебя, ты их предал». Я молча вышел, кивнув на выходе бабуле в знак благодарности. Получилось явно не то, за чем я заходил, но как вышло, так вышло. Птица рядом с храмом уселась на ветку и начала громко кричать, я вспомнил, как в песне говорилось, что когда главного персонажа не станет, он вернется птицей, солнцем, ветром, нужно лишь только верить. Птица слетела с ветки, пыталась утащить что-то с земли, похоже, обычную блесточку, они часто так делают, чем-то это их привлекает. Я сел на ступени и заплакал. Я потерял дорогого человека. Я потерял маму.

Достал телефон и написал обо всем Лере, она так много меня поддерживает последнее время, я не знаю, как ее отблагодарить, если бы не она, если бы не она…

Ссора

Мы встретились у реки, здесь, вдали от оживленных улиц была облагороженная площадка для того, чтобы смотреть на закаты, а позади — маленький сквер. Когда-то я приходил в него читать книги в первые дни, когда снега нет, а солнце еще не зажаривает тебя своими лучами. По реке иногда проплывали теплоходы, парусники, хорошая река, не как в NN, там давно в мель ушла. Я вдруг вспомнил старую байку о том, что когда-то по городу NN ходили большие корабли, и вот однажды один из них утонул в реке и достать его не смогли, вез корабль ценный груз — мореный дуб или что-то такое. Со временем земля под водой заволокла древесину, и она там покоится до сих пор. Река мелела, теперь по ней можно было только на маленькой лодке проплыть, береза поросла камышом, и все, кажется, начали забывать о ценном грузе, который когда-то был утерян, все, кроме фантазеров. В начале нулевых годов поползли по городу слухи, мол, заинтересовались этой рекой китайцы, говорят, давайте мы очистим, а все, что найдем — себе заберем, тогда, судя по информации, бродившей, по всей видимости, от каких-то подъездных бабок, администрация отказалась, зная, какой ценный груз покоится на дне речки. Однако и сама не хотела искать средства на то, чтобы забрать, палка о дух концах — ни себе, ни людям. Так и забылась та история, да вспомнил я о ней лет через десять, начал изучать, оказалось, что во многих маленьких городах ходила почти дословно одна и та же история про мореный дуб и китайцев, которые хотят чистить реку. Интернета тогда не было, но язык явно уже тогда вперед человека бежал, да сквозь города. Волга же, у которой мы сейчас сидели, до сих пор могла выносить на себе тяжелые грузы и служить веной с другими городами через водное сообщение.

Мы сидели и молча смотрели на другой берег.

— Я не знаю, что нужно говорить в таких ситуациях, извини, — с сочувствием сказала Лера.

— Ничего, я бы и сам вряд ли смог сориентироваться, просто побудь рядом.

— Ты решил, когда будешь хоронить?

— Я уже хороню, это кремация.

— Я бы тоже хотела однажды, чтобы меня кремировали, в дрожь бросает от мысли, что происходит с телом через десяток лет в деревянном ящике.

Пошел снег. Фонари заметало хлопьями. Это был первый снег в этом году.

— Я обожаю снег, — сказал я.

— Мое любимое время года — зима, получаю удовольствие от холода, особенно люблю подходить к окну утром, когда никуда не надо и…

— И смотреть на прохожих, которые идут на работу? Да, я тоже, но есть еще кое-что. Метели поднимают мне настроение, раньше я любил дождь и осень, казалось, никогда этому конца не будет, но вот прошли годы, и теперь я не переношу сырость, но влюблен в зиму, а зима — это время, когда все отмирает, может, и я отмираю?

— Тогда уж вместе, не выдумывай, не зря поэты и художники воспевали русскую зиму, есть в ней нечто загадочное и прекрасное.

— Когда я был моложе, у меня была традиция, в первый день снега я выкладывал себе в блог песню «Let it snow», она еще с общежития университета пошла, с тех пор много времени кануло, я перестал выкладывать песню, но первый снег приносил мне все такое же удовольствие. Не знаю, как я теперь буду его воспринимать, он будет ассоциироваться со смертью матери? По-моему, так себе перспектива, эх, не мог пойти на пару дней позже.

— Неправильно думаешь. Размышляй о том, что он пошел, чтоб подбодрить тебя хоть как-то.

Она начала ловить снежинки ртом, а я ежился, потому что одет был явно не по погоде.

— Я здесь пару лет назад писал комикс, старик садился на лавку и к нему подсаживался юноша, точнее, даже ребенок, который был очень сильно похож на старика в молодости. И старик пытался понять, как такое может быть, он задумывался о том, почему жизнь так быстро пронеслась, почему он уже стар, хотя еще вчера он был на месте этого мальчишки, а мальчишка все время дурачился и в итоге убежал, дедушка же остался плакать, вспоминая о своей молодости. Бывают ли старики счастливыми, вот о чем эти рисунки были, улыбающаяся бабушка — это реальность или она играет на публику, чтобы не показать себя слабой и грустной, тем самым не расстраивать своих детей, внуков, а то и правнуков.