Я просто хотел, чтобы всё было хорошо - [42]

— Ты и в Британии был? Расскажи, люблю Британию, Шерлок, дворец, королева, расскажи, расскажи.

— Сейчас, дай дорасскажу эту историю, зашел в ТЦ, чтобы купить продуктов, и тут меня кто-то вроде как окликнул, а я в наушниках, ничего не слышу четко, так что снял и поворачиваюсь, мне ли это вообще и кто там. А там стоит мужик возле банкомата и говорит мне: «Чего это у тебя за х***я на губах?» Я отвечаю: «Эта? Это мой документ о высшем образовании». Вставил наушник и пошел дальше. Он там что-то орать продолжил, но я уже понимал, что победил, и нет смысла продолжать.

— Мой герррррой, — она сказала это нарочито с примесью дикой кошки. Потом прильнула и обняла меня. Я почему-то от этого рассмеялся и обнял в ответ.

— Давай про Британию скорее, понравилось?

— Еще бы нет, это мое любимое путешествие, там каждый город — произведение искусства, уютные улочки, чудесные люди.

— Чего тогда там жить не остался?

— Тяжело без родного, говорил же, а британский коренной язык — это вообще то, что хрен поймешь.

— Ду ю не спик?

— Спик, да на русско-английском, такой для аристократов не прокатит, они тебя просто не поймут, а ты их и подавно.

— Что запомнилось больше всего?

— Бескрайние просторы Уэльса, большая гора и паровозик, который, как по волшебству, уходит в самое небо, как в «Гарри Поттере».

Она ущипнула меня за попу.

— Ты чего?

— Шалость удалась.

Сложно поверить, но круг наших интересов очень хорошо соприкасался, я вообще очень ценю людей, которые с полуслова могут понять, о чем речь, которые могут продолжать цитаты из фильмов, говорить о книгах и шутить так, что понимать будут только те, кто в теме, а значит, знакомы с произведением, на основе которого ведется диалог.

На ночь она осталась у меня, утром уехала домой, позвала мама делать свои дела.

В соцсети мне написало несколько знакомых, моя мать скончалась в пансионате. К горлу подступил ком. Нужно было ехать. Пансионат находился в 20 минутах езды. Как только я стал зарабатывать, перебросил туда старушку, мне было жалко оставлять ее наедине с собой и, конечно, наедине с бутылкой, так что еще несколько лет назад я заплатил за место здесь. Тут было хорошо, надеюсь, на старости лет она хотя бы немножко пожила. На берегу Волги раскинулся лес, сосновый, все, как она любит, и тут же, буквально в 100 метрах, было советское здание, переоборудованное под современный пансионат. Он был платный, поэтому условия в нем были хорошие, не как в доме престарелых. Здесь у каждого был свой номер, если пожилые хотели, они могли съехаться, в столовой шведский стол, врачи, Интернет, свет, вода, люди могли встречаться, играть, общаться, в общем, доживать свой век без хлопот. По-моему, кому-то даже разрешили разбить небольшой огородик прямо на территории учреждения. Я туда ни разу не ходил, наверное, теперь я буду себя в этом винить, но я был обижен на мать, она предпочла бутылку мне. Однако бросать ее совсем мне не хотелось, все же я чувствовал ответственность, поэтому и оплачивал ей достойное существование. Тут она могла дотянуться до рюмки только по праздникам и то под контролем. Сейчас я сожалел о том, что не смог простить ее, думал, что людям нужно меньше обижаться, ведь жизнь коротка, но чужой пример этому не научит, а свой, когда придет, слишком поздно будет. Прощать вообще — все же свойство сильных людей, я прощать не умею, умею сожалеть. Да, она была плохой матерью, но было же и хорошее что-то, хотя его и было очень мало. Знаете, разговор в голове похож на то, что во мне живут несколько человек, каждый со своим мнением, они регулярно спорят, как Голум и В.В., и пытаются прийти к общему знаменателю, выходит очень плохо, оба стоят по разную сторону баррикад. Одно точно — сейчас в голове сожалело все живое, дело даже не в прощении, а в том, что я ее не видел, не навещал. Начальник сообщил, что они уже вызвали попа, чтоб он пришел и выдал место на кладбище. Я сказал, что не нужно. Он ответил, что такова здесь процедура, нужно заранее указывать, что делать в случае такой ситуации! Но откуда я мог знать. Пришел поп. Как давно я их не видел, этот похож на типичного, пуза больше, чем веры.

— Сударь, вы что, не хотите хоронить эту женщину? Кто она вам? — спросил поп.

— Нет, не хочу. Это моя мать.

— Позвольте узнать, что же вы с ней собираетесь делать?

— А вам какая разница?

— Я сейчас борюсь за душу этой усопшей.

— Боритесь лучше со своими демонами, с чревоугодием, например, а в чужие дела лучше не лезть.

— Настаиваю, раз пришел, значит так должно.

— Я буду ее кремировать.

— Что? Кремировать? Да ты представляешь, что с ней будет после такого? Душа ее метаться по земле будет, и Бог к себе не примет.

— Я в такое не особо верю, отец, так что в любом случае ее ждет печь, меня, кстати, тоже, считаю это более практичным вариантом, куплю для нее вазу, буду хранить дома.

— Тьфу, какая мерзость.

— Мерзость — не мерзость, а право мое, моя мать, если вашим словам верить и признать существование ЕГО, всю жизнь прожила в нищете и страданиях, да еще и с рабской привычкой, от которой избавиться не могла, а страдал из-за этого ее ребенок, такому Богу ее отдать, отец?