Я не хочу быть личностью! - [4]

— Курить вредно, — сообщила весьма миловидная девица, остановившаяся за левым моим плечом. Я знал, что она миловидная еще до того, как обернулся.

— Это почему же? — поинтересовался я. Она улыбнулась.

— Потому, — ответила она, — что я не курю. Потому и не курю, что вредно.

— А я курю, — решил я поспорить с ней. — Потому и не вредно.

— Мне кажется, что так мы ни к чему не придем, — сказала девица и кокетливо хихикнула. — У меня есть более веские аргументы в пользу моей позиции.

Она схватилась обеими руками за маечку у шеи и одним движением порвала ее, освобождая из-под покрова ткани неплохую такую грудь.

Дальше мысль не пошла. Страж закона по-прежнему стоял ко мне спиной, и я отвернулся от него. Дойдя до перекрестка, я закурил, дожидаясь зеленого света. Я успел выкурить полсигареты, пока он, наконец, дал мне возможность перейти дорогу. Машины провожали меня взглядами, а я не обращал на них внимания, будто бы их не существовало. Наверное, им было обидно, и, уже перейдя, я обернулся и сказал им:

— Всем привет! — пусть знают, что я не зазнался. Что я их еще узнаю. А они, похоже, зазнались, и, увидев, что я обратил на них внимание, тут же демонстративно отвернулись от меня. Я хмыкнул про себя, и подумал про себя же: «Смешной какой».

Идти надо было еще долго, и время уже не позволяло продолжать путь пешком. «Надо сесть на автобус, — подумал я. — Или хотя бы в автобус». Я бы не подумал именно так, но уж больно удобно объект моих мыслей остановился прямо там, где я стоял. Ну, то есть, не совсем там же, но очень близко. И открыл двери.

— Спасибо, — сказал я водителю, забираясь по лестнице.

— Да не за что, — ответил водитель. — Я всегда подбираю голосующих.

Ах, да, точно, я же голосовал. Я пробрался поглубже в салон и нашел свободное место. Почему-то захотелось сесть. Но я решил держать себя в руках, благо, они еще не устали.

— Свежие билетики берем, берем свежие билетики, — прошла между рядами тетка с огромной сумкой на животе.

— О! — встрепенулся мужик, сидевший на присмотренном мной свободном месте. Он проснулся, и, похоже, был этому очень рад. — Дайте мне пару свежих!

Тетка засунула обе руки в сумку, позвенела там чем-то; похоже, того, что надо, нашарить она не смогла и засунула в сумку голову. Вернувшись и выключив фонарик, она протянула мужику два предмета, завернутых в белую бумагу, и повернулась ко мне.

— Чего стоим? Вам сходить на следующей станции!

— Да? — удивился я. — Почему станции?

— Молодой человек, — терпеливо сказала тетка. — Вам сходить на следующей станции. Пожалуйте к выходу.

— Хорошо, — решил я на всякий случай поверить ей. И пошел к выходу.

Выйдя в тамбур, я прислонился к двери. Надпись «не прислоняться» на ней была стерта до состояния «слон», и поэтому слушаться ее смысла не было: слона поблизости не наблюдалось. Голова опять начала болеть. Я извлек из недр одежды бутылку и сделал пару глотков. Немного полегчало. Сделал еще пару.

Недавняя тетка с сумкой вышла в тамбур за мной и спросила:

— Почему курите? Здесь нельзя!

— Извините, — сказал я, и потушил невесть откуда взявшуюся у меня в руке сигарету.

— Не извиню! — сообщила она, протыкая меня взглядом. Я потупился. Мне стало как-то неловко. Я достал бутылку газировки и сделал несколько глотков.

Тетка вышла в тамбур, бросила на меня взгляд и удалилась в другой вагон.

Транспортное средство остановилось, дверь с надписью «слон» уехала из-под моей спины. Я встал, стряхнул со штанин камушки и направился в проходной двор. Позади, погудев на прощание, электричка отправилась дальше по улице. Утонув в болоте дворов, я присматривался к цифрам на домах, и никак не мог найти нужные мне. Постоянно забредая невесть куда, я возвращался туда, откуда начал.

Слава богу, не бывает бесконечных путей, и, в конце концов, я узнал нужный мне подъезд. Надо было подняться на третий этаж. Это не составило большого труда.

На темной деревянной двери кто-то прибил крупные медные буквы: «ты — ничтожество». Я остановился.

— Ты — ничтожество, — повторил я надпись. И постучал. Дверь оказалась открытой, и я толкнул ее чуть сильнее. Зашел в полутемную прихожую.

— Кхм-кхм, — сказал я громко.

— О, вы пришли! — донеслось из глубин квартиры. — Проходите в комнату прямо!

Я последовал инструкции. Комната оказалась маленькая, со столом, на котором светилась настольная лампа, стулом и диваном. Больше ничего в комнате не было. Окна тоже. Я уселся на диван — и он нехотя принял мой вес, скрипнув пружиной. Через минуту в комнату вошел человек.

В полумраке он был похож на демона.

— На что жалуемся? — спросил он.

— На личность, — честно ответил я.

— А что вам в ней не нравится?

— Все, совершенно все без исключений.

— Продолжайте.

— Ну, во-первых, я не люблю свою работу. Ненавижу ее. Терпеть не могу! А приходится терпеть, потому что завишу от нее. Не будь я личностью — я бы принял ее как данность. Во-вторых, я не могу воспринимать легко то, что у меня часто болит голова. Я, как личность, знаю, что бывают люди, у которых такого нет. А голова меня сводит с ума, как заболит — хоть бы умереть, думаю я. В-третьих, меня замучила одышка. Я, пока дошел до вашей квартиры — чуть не помер! И сейчас еще до конца не пришел в себя. В-четвертых, я устал от соседей, не дающих мне слушать музыку после десяти вечера. Они долбят в стену, приходят, орут на меня… А не будь я личностью — я бы даже не подумал слушать музыку в такое время!