Я — легионер - [6]

Поймав недоуменный взгляд Вела, бородач сказал:

— Да ты не тревожься. Завтра мой срок. Завтра. И я тебя с собой возьму. Год назад мы двоих спасли. Буря их корабль разбила. Как они нас только ни упрашивали на берег высадить. Сулили золотые горы. Пришлось им срока дождаться. У нас насчёт этого строго. А ты везучий! Прямо к сроку попал!

По хлопанью парусов Вел понял, что ветер усилился. Корабль мчался, как подгоняемый плетью конь, мачта дрожала. Велу предложили перейти в каюту. Бородач уступил ему своё ложе. Вместе с другими матросами он провёл всю ночь в борьбе с морем.

Только на заре ветер утих. Вел, ещё шатаясь от слабости, поднялся на палубу. Утреннее море было спокойным. Слева по борту открылся выдающийся в море мыс. Он был совершенно белым. Только у самого берега волны размыли чёрную полосу. За мысом открылась обширная гавань, имевшая форму лигурийского лука. В том месте, где на лук накладывают стрелу, белели домики. Когда до них оставалось не более двух стадиев,[9] Архидам встал у кормового весла. Корабль слушался его, как живое существо. Можно было только восхищаться, с какой ловкостью он провёл своё судно между выходящими из воды скалами.

Приближение кораблей было замечено. К берегу бежали люди, размахивая руками.

«Вот они, Липары! — думал Вел. — Здесь такие же люди, как всюду. Такие же чувства! Наверное, это жены, отцы матери, дети моряков. Они проводили все эти дни в тревоге, ожидая близких».

В толпе встречавших выделялся человек в пурпурном плаще. Он что-то кричал матросам, прикреплявшим корабельные канаты к сваям. А когда с борта спустили лестницу, стал рядом и каждому сходящему вниз пожимал руку. С Архидамом он беседовал дольше, чем с другими. Видимо, кормчий рассказал ему о потоплении пиратского корабля и спасении Вела.

Во всяком случае, когда Вел спускался на землю, Филипп, так называл незнакомца в пурпурном плаще Архидам, приветствовал Вела с удивительным радушием, словно тот был желанным гостем.

— Кто этот человек? — спросил Вел Архидама, когда они остались одни.

— Мой брат Филипп, — с гордостью отвечал Архидам. — Царь!

— Сколько у тебя братьев? — поинтересовался Вел.

— Один. Я о нём рассказывал.

— Тот самый? — воскликнул Вел. — Но он же у тебя: рыбак.

— Вот и избрали его царём. Почему виноградарь может быть царём, а рыбак нет?

— А кто эти люди? — спросил Вел. — Тоже рыбаки?

— Да нет! Они пахари и виноградари. Наши сменщики!

Только теперь Вел начал понимать казавшиеся ему странными слова бородача о сроке, любви к земле и прочем. Оказывается, здесь люди обрабатывают землю и плавают на кораблях по очереди.

«Наверное, — подумал Вел, — остающиеся следят за участками тех, кто в море. А может быть, всё делают рабы?»

Архидам и Вел шли улицей, образованной рядами одноэтажных домиков с черепичными крышами. Домики были похожи на жилища ремесленников где-нибудь на окраине его родного города. Ни один из них не выделялся величиной или богатством. Велу бросилось в глаза, что дома не отделялись заборами друг от друга. Вел вспомнил закон своей страны, предписывавший срубать ветки плодовых деревьев, если они перевешиваются через забор соседа. А здесь деревья росли всюду. В их тени играли дети.

За последним домом начиналась равнина. Постепенно возвышаясь, она переходила в гору. У её подножия темнел, лес. Вершина была голой, в расщелинах и изломах, издали напоминающих глубокие морщины на лице старца. Над горою висело облако пепельно-серого цвета.

— Вот он, виноградник! — с гордостью произнёс Архидам, протягивая руку по направлению к горе. — А по ту сторону — пашня. Пшеницу уже скосили. А виноград нам убрать придётся.

— А чей это виноградник и пашня? — удивлённо спросил Вел.

Трудно было представить, что это всё принадлежит одному человеку. И в то же время Архидам не был похож на издольщика.

— Как чей? — ещё более изумился Архидам. — Наш. И пашня паша. Земля у нас общая.

— А как вы урожай делите?

— Мы не делим урожая, — отвечал Архидам. — Мы его храним в кладовых и выдаём на кухню по надобности. Царь у нас за этим следит. Женщины ему помогают.

— Значит, и хозяйство у вас общее?

— Общее. Помню, как те двое, которых мы спасли, удивлялись нашим порядкам. Всё им не верилось, что можно так жить. «Ведь одному, — говорили они, — надо больше, другому меньше!» Как раз в тот год у нас пшеница не уродилась и хлеба было мало. Мы им тоже по лепёшке на обед выдавали, как всем. Не понравилось им это. Многое им у нас и нравилось. У себя на родине, в Карфагене, им рабы прислуживали. А у нас рабов нет. Так и уехали. Да мы их и не задерживали. Злые они люди и жадные!

Так, беседуя, они вышли к раскидистому дубу. Под тенью его ветвей был стол, накрытый грубым полотном. Па одаль дымил очаг. Из бурлящего котла распространялся дразнящий запах.

— Уха! — определил Архидам. — Вчера Филипп в море выходил. Когда оно бурным становится, мы больше мясо едим. Наши пастбища вон на тех островах. — Он протянул руку: — Это Эрикусеа и Феникусеа. А самый крайний остров — Эвоним. Ближе к нам Фермесса и Стронгила. Они полны подземного огня.

— Да ты уморишь гостя своими рассказами, отец! — послышался звонкий голос.