Я, Дрейфус - [48]

— Не знаю, — ответил Джеймс.

— И чем вы занимались потом?

— Ничем, — сказал Джеймс. — Я старался об этом не думать. Позже я встретил Джорджа, но ничего ему не рассказал. Я надеялся, что все утихнет и как-то обойдется. На следующее утро я видел Джорджа за завтраком, но все равно ничего не сказал. После завтрака Джордж пошел в свой в класс, а я в свой. За обедом мы не встретились, потому что я опоздал. Мне нужно было кое-что сделать для мистера Эклза. А после обеда, около двух, я проходил мимо дома сэра Альфреда, он как раз шел к своей машине. Я удивился, увидев рядом с ним Джорджа. Сэр Альфред приобнимал Джорджа за плечи. Они о чем-то вполне дружелюбно беседовали. Так что я нисколько не забеспокоился. Я подумал, что сэр Альфред решил все ему объяснить. Потом они сели в машину и уехали.

— Вы говорите, это было третьего апреля около двух часов? — Прокурор нарочно подчеркнул дату и время.

— Да, — сказал Джеймс. И, помолчав, добавил: — Больше я Джорджа не видел.

Я ждал, дрогнет ли опять у него голос, но нет, не дрогнул.

— Не хотите ли вы передохнуть? — заботливо спросил прокурор.

— Нет, — сказал Джеймс. — Я хочу рассказать все.

— Теперь перейдем к следующему дню. Четвертое апреля. Что произошло тогда? — спросил прокурор. — Вы можете не торопиться, — добавил он, потому что знал, что последует.

— Было совсем рано. Мое окно выходит на аллею, которая ведет к дому сэра Альфреда. Меня разбудил шорох шин по гравию. Я посмотрел на часы. Три часа ночи. Я подошел к окну и увидел, как сэр Альфред вышел из машины и направился к дому.

— Он был один?

— Да, — сказал Джеймс.

— Перед этим вы видели, как он уезжал с Джорджем в два часа дня. А на следующий день в три часа ночи машина вернулась, но Джорджа в ней не было.

— Именно так, сэр, — сказал Джеймс.

Прокурор повернулся к присяжным.

— Итак, обвиняемого не было в школе в течение тринадцати часов. — Он рассчитывал, что они сами сделают выводы, прикинув, сколько нужно времени, чтобы съездить в Кент и вернуться. Прокурор снова крутанулся, на сей раз обернувшись к Саймону.

— Свидетель ваш, — сказал он, в его тоне сквозили презрение и жалость.

Саймон поспешно встал. Он должен был выступать совершенно иначе. Никаких разворотов, никаких стаканов воды. Никаких спектаклей. И свидетелю он их не позволит. Он сразу перешел к делу.

— Давайте поговорим о молитвенном покрывале, — сказал он. — А затем о филактериях. Мистер Тернкасл, вам известно, что вы выбрали самые приметные символы иудаизма?

Он ждал ответа, но Джеймс, видимо, счел вопрос риторическим, потому что сразу не ответил.

— Вы слышали мой вопрос? — спросил Саймон.

— Да, — ответил Джеймс.

— Тогда я жду вашего ответа.

— Да, сэр, — сказал Джеймс, — мне это известно.

— Мне кажется, мистер Тернкасл, что вы выбирали эти символы весьма тщательно. Словно сначала изучили вопрос. Словно прочитали книгу о ритуалах в иудаизме и отобрали именно то, что подтвердило бы ваши подозрения в том, какую веру исповедует мой клиент. Как называлась эта книга, мистер Тернкасл?

— Я не читал книг на эту тему, — сказал Джеймс.

— Значит, кто-то вас этому научил.

— Меня никто не учил, — сказал Джеймс.

Но я заметил, что его голос дрогнул, и меня порадовал первый знак, свидетельствовавший о том, что его показания недостоверны.

Теперь пришла очередь Саймона держать паузу. Он развернулся к присяжным.

— Наш свидетель не так уж уверен, — отметил он. И, снова повернувшись к Джеймсу, сказал: — Позвольте напомнить вам, что символы, которые вы выбрали, чтобы указать на вероисповедание моего клиента, используются ортодоксальными евреями. Благочестивыми евреями. Соблюдающими закон. Теми евреями, которые никогда не бреются и не ходят с непокрытой головой. Взгляните на обвиняемого и скажите, есть ли у него борода?

Так Джеймса вынудили взглянуть на меня, и когда он повернулся, мне стало его жалко — было очевидно, что ему трудно на меня смотреть. Это был мимолетный взгляд, но и его Джеймсу хватило, потому что он тут же развернулся к залу.

— Нет, — сказал Джеймс.

— Будьте добры, посмотрите еще раз, скажите, покрыта ли у него голова.

Джеймс еще раз бегло взглянул на меня.

— Нет, — сказал он.

— В таком случае крайне маловероятно, что мой клиент использовал какой-либо из этих предметов, и получается, что вы солгали о том, что их видели.

— Нет, — сказал Джеймс. — Я их видел. Клянусь честью.

Он снова стал маленьким мальчиком, врунишкой, который старается выпутаться из неприятностей, и хотя я считал, что Саймон отменно разрушает показания Джеймса, мне все равно стало его жалко.

— Что же касается смехотворной истории про купание, — продолжал Саймон, — я предполагаю, что это, как и все ваши прочие фантазии, чистая выдумка. Ортодоксальный еврей, который накрывается молитвенным покрывалом, носит цицит, надевает филактерии, бородат и ходит с покрытой головой, такой еврей не купается в общественном месте, где могут оказаться не только мужчины, но и женщины. И если в вашей книжонке про еврейские обряды написано, что он так может делать, значит, в ней ошибка.

Джеймс молчал. Он даже опустил голову.

— Теперь давайте перейдем к дню перед тем, когда стало известно об исчезновении Джорджа Тилбери. Вы утверждаете, что в два часа вы видели, как обвиняемый шел к машине вместе с Джорджем Тилбери.