Выстрел в доме с колоннами - [12]
– Темно было, а я на номер и не смотрел. А с рыжим что?
– Свидетелей того, что Колька был в то время около усадьбы, не нашлось. Да и сам пацан безостановочно твердит: «Да, как вы подумали такое, да я не в жизнь, да я за нашу бабу Зину кому угодно башку сверну, только скажите кому».
– Ясно.
– Ну, давай, Петрович, до завтра, как договорились, в семь вечера. Иваныча предупреди, наш человеческий долг всё ему рассказать, а он пусть сам решает, как быть.
Всю ночь Дине снилось, как она бежит по лесу от фашистов к партизанам, точнее она старалась бежать, но ноги не слушались, и её вот-вот должны были настигнуть враги с автоматами в руках и лающими собаками на повадках.
Нина просыпалась несколько раз за ночь. Во сне она видела себя привязанной к стулу, вокруг, не торопясь, прохаживались гитлеровцы и что-то резко говорили ей то на ломаном русском, то на своём языке. Вдруг её очам предстал русский парень в немецкой военной форме и крикнул: «Она – комсомолка, председатель совета отряда, её надо казнить в первую очередь!» В следующем сне она стояла у стенки рядом с деревенскими ребятами, кругом было темно и, когда вдруг в глаза ударил яркий свет, бедняжка увидела головы в касках и вытянутые вперёд винтовки, а, может, даже автоматы. Прогремели выстрелы, но свет не исчезал…
Долгожданное завтра наступило для наших отдыхающих солнечным лучиком в оконце, запахом мокрой травы и настойчивым перезвоном колокольчика.
– Ну, где эти сони? Разве можно в деревне спать до полдвенадцатого?! – негодовала баба Настя, размахивая руками у калитки.
– Заходите, баба Настя, калитка не заперта, – позвала появившаяся на крыльце сонная Ниночка.
Соседка зашла в дом, вытерла о коврик у входа резиновые галоши. Ниночка разрешила не снимать обувь, зная, что у пожилых людей часто мёрзнут ноги.
– Слыхали, Кольку-то выпустили! Сосед Тарас Петрович видел, как на следующий день после покушения на Зинаиду, какой-то мужчина заходил к Кольке в дом, значит, этот человек мог подкинуть нашему дураку пистолет. Все знали, что Колька тем утром с дружками на рыбалку отправился, значит, мужик тот в пустой дом залез. Что творится! Я всегда говорила, двери закрывать на хороший замок надо! Поеду в город за новым замком, попрошу Фёдора его врезать в дверь. Сегодня с ним об этом поговорить хотела, но он какой-то хмурый был, ну, да ладно, завтра скажу… Непонятно, почему Тарас сразу, как Кольку забирать стали, про того мужика не сказал? Ну, что я с вами тут разговариваю, надо ехать, а то хозяйственный магазин на обед закроют.
Баба Настя вышла во двор тяжёлой старушечьей походкой, переваливаясь с боку на бок. Городские сони переглянулись.
– Ну и, слава Богу, – вздохнула Ниночка. Дина кивнула.
Без пяти семь вечера в музей вошли Тарас Петрович и следователь Борцов, их встречал сторож Фёдор Иванович. Когда они втроем появились в просторном зале, там, на диванчиках уже разместились: Марта Кун – худосочная женщина лет семидесяти с крашенными светлыми волосам, одетая в тёмные брюки и бежевую блузку; несколько сутулый, коренастый, с короткой бычьей шеей лысеющий Рейн Гиршман в льняной рубахе и джинсах и, довольно статный для своих лет, улыбчивый Томас Хартманн с тёмными приглаженными волосами с проседью и аккуратными усиками, костюм абрикосового цвета очень ему шёл, оба мужчины выглядели чуть постарше Марты. Неподалёку на потёртых стульчиках сидели Дина с Ниной. В центре зала во всём своём гордом великолепии возвышалась стройная Ольга Сергеевна. Прибывшие последними, Тарас Петрович, Борцов и Федор Иванович пристроились на стульях с краю, у самой двери.
Вступление было посвящено русским традициям и русской культуре, затем королева музея в платье а-ля «капитанская дочка» исполнила пару романсов, и после многочисленных комплементов типа «бесподобно» и «настоящий русский красавица» со стороны Марты и Томаса, Ольга Сергеевна затянула длинный рассказ о княжеской усадьбе, её владельцах со времён декабристов. Ниночка стала позёвывать, интуристы тоже, видно, подустали: Марта, периодически похрапывала, потом вдруг, вскидывала голову, просыпаясь, и вновь начинала храпеть, роняя голову себе на грудь; Томас зачарованно смотрел на рассказчицу, и только Рейн Гиршман на протяжении всего действа сидел напряжённо, то и дело озираясь на троицу мужчин в углу у входа.
– …И теперь мы перейдём к самому сенсационному событию нашего края. Не так давно, всего лишь около года назад… – Ольга Сергеевна ненадолго замешкалась, посмотрела в сторону двери, потом продолжила загадочным голосом: – в одном из помещений нашей усадьбы в стене был найден тайник. – Все заметили, как Рейн наклонился вперёд и буквально испепелял взглядом хранительницу музея, одна рука его крепко держалась за подлокотник дивана, а другая подрагивала на толстом колене. Тем временем директриса произнесла: – C годами в стенах образовалось множество дефектов, и обнаружилась дверца, за этой дверцей в нише было спрятано большое количество всевозможных золотых украшений с бриллиантами, изумрудами, рубинами. Ювелиры оценили драгоценности в семьдесят пять миллионов долларов. Только одна работа царских ювелиров, не считая золота и камней, стоила немало… А вместе с камнями… Господин Гиршман, что с Вами? Поддержите его господин Хартманн, Вы же рядом сидите! – запричитала краса музея.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.