Выстрел в доме с колоннами - [10]

Шрифт
Интервал

Фёдор Иванович пожаловался, что в больнице к Зиночке его не пустили. Подруги, пытались успокоить старика, твердя, что состояние у Зинаиды Васильевны, как у всех больных после таких операций и, что там хорошие врачи, и надо надеяться на лучшее. И тут, все разом повернулись, так как со стороны холла раздался приятный грудной женский голос: «Фёдор, ты замок на входной двери, когда поменяешь, а, если, вдруг, пожар, и его снова заклинит, как недавно уже было?». Послышался стук каблучков, и взору подружек предстала красавица с картин Васнецова, женщина средних лет, с ровным пробором зачёсанных назад чёрных длинных волос, ниткой жемчуга на шее, платьем чуть ниже колена и шалью на плечах. Красавица обратилась к девушкам:

– Добрый день, а разве Фёдор Иванович вам не сказал? – музейная дама, не скрывая своего негодования, уставилась на смущённого деда Фёдора. – У нас сегодня санитарный день, посещений нет.

– Здравствуйте, мы приехали из Москвы. Меня зовут Нина Николаевна, а это моя подруга Дина Юрьевна. Восьмого июля мы обнаружили в усадьбе раненую местную жительницу, навещали её в больнице и поэтому лично заинтересованы в поисках преступника. Надеемся, Вы тоже считаете своим долгом всячески помогать следствию и уделите нам немного Вашего драгоценного времени. – Нинка явно рвалась в бой. Дина почувствовала, что ход мыслей у них идёт в одном направлении, раз и подруга понимает, как важны те сведения, которые они могли получить от директрисы музея.

– Ко мне уже приходил следователь, но раз вы не остались безучастны к судьбе Зинаиды Васильевны, – тут она посмотрела на деда Фёдора, – буду рада побеседовать с вами. В моём кабинете сейчас убираются, так что прошу вас в зал на второй этаж.

Если отреставрировать усадьбу с колоннами, то внутри она будет напоминать залы местного музея, хотя планировка последнего казалась более обычной, из экспонатов: картины на стенах, кое-где мебель той эпохи с вазочками, единичные миниатюрные скульптуры. Директриса музея предложила девушкам сесть на шаткие стулья, хотя рядом были бордовые диванчики для посиделок, и нетрудно было догадаться, что иностранцев васнецовская дама усаживала именно туда.

– Меня зовут Ольга Сергеевна. Я, как Вы, наверно, уже догадались, директор этого музея. Мы очень любили Зинаиду Васильевну, она часто к нам заходила и угощала своими замечательными пирогами.

– Почему «любили»? Никто не мешает Вам и дальше её любить, Зинаида Васильевна жива, – возмутилась Ниночка.

– Конечно, не придирайтесь к словам.

– Расскажите, пожалуйста, Ольга Сергеевна, про иностранцев. Как их зовут, откуда приехали, чем интересуются? – вступила в диалог Дина Юрьевна.

– Сейчас я посмотрю, у меня всё записано, – Ольга Сергеевна вытащила из сумочки небольшой блокнотик и стала перелистывать странички. – Нашла, вот их имена: Томас Хартманн, Рейн Гиршман и Марта Кун. Прилетели к нам из Австрии.

– Все трое говорят на немецком? На русском какие-то слова знают?

– Диночка, можно я Вас так буду называть? – спросила директор. Не услышав ответа, она продолжила: – Несколько простейших слов знает Марта Кун. Томас Хартманн, такой умничка, что-то улавливает в поэзии, чувствуется, изучал русский, хотя слова в предложения складывает с трудом. Рейн Гиршман по-русски не говорит, он часто обращается к Томасу, и тот ему переводит. Все трое, кажется, состоят в каком-то обществе любителей мировой истории.

– Ольга Сергеевна, а почему австрийцы так заинтересовались здешним музеем? Вам не кажутся странными их частые наезды в деревенскую глушь? – наседала с вопросами Дина.

– Почему глушь? Здесь историю можно изучать! В усадьбе жили великие князья с детьми, во время второй мировой войны на этой земле врагу было оказано мощное сопротивление, – возмутилась директриса.– Мне даже заранее, до прибытия иностранцев, звонили, спрашивали, живы ли очевидцы тех переломных событий начала войны, кто мог бы поделиться воспоминаниями.

– Кто Вам звонил и когда? – Дина подалась вперед, смотря Ольге Сергеевне прямо в глаза.

– За несколько дней до приезда австрийцев. Приятный мужской голос немного с акцентом.

– Это был голос Томаса Хартманна?

– Диночка, какая разница, чей это был голос, да и разве я вспомню? – продолжала негодовать краса музея. – Но, уж точно не Томаса, у него голос высоковат, похож на тенор. Знаете, он иногда подпевает, когда на наших вечерах я сажусь за пианино и начинаю играть русские романсы… Да, настоящий тенор! Ах, интуристы сразу полюбили наши литературные вечера! Тот голос в телефоне был значительно ниже, человек свободно говорил по-русски. Интуристов в первый их приезд сопровождала женщина-переводчица, но переводчиков могло быть несколько, возможно, кого-то из них наши гости попросили позвонить.

– И что Вы ответили обладателю приятного мужского голоса с акцентом? – вновь задала вопрос Дина.

– Мне, конечно, очень хотелось назвать Фёдора Ивановича и Зинаиду Васильевну. Но старикам бы не понравилось, если б к ним приставали с вопросами, и, понимаете, немецкая речь до сих пор напоминает им фашистов и тот кошмар, который пришлось пережить. Я и ответила, что, к сожалению, свидетелей тех военных событий в деревне не осталось, все наши теперешние жители приехали позже, но у нас сохранилась старинная усадьба, где когда-то размещался немецкий штаб, хотя она и не отреставрирована пока, есть замечательный музей и удивительная русская природа!


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.