Высотка - [24]
— Катя права, — согласился папа. — Но ты молодец, что поставила нас в известность, хотя бы задним числом. Однако в данном случае, — он перешел на официальный тон, что тоже было дурным знаком, — я вынужден отказать тебе в помощи, чтобы не расстраивать маму. Возьми наши старые тетрадки, я их сохранил. Как знал, что снова пригодятся.
— В крайнем случае запихнем тебя в пед, — сказала Катя. — С условием, что ты не будешь работать по специальности.
— И выйдешь за Гарика, — добавила Вика. — Он такой душка! Душка-лягушка.
В условиях бойкота готовиться было даже легче — никто не лез с советами и не сочувствовал. Я целыми днями валялась на травке с учебниками, загорела, посвежела, поправилась на пару килограмм. Мама готовила как никогда, я ругала себя за штрейкбрехерство, но кушала с аппетитом. Это был очень прочный, очень верный канал связи, который позволял обеим сторонам выражать родственные чувства. Папа втихую проверял мои шпаргалки. Катя уехала на практику, Вику услали в спортивный лагерь. Гарика я попросила временно удалиться, чтобы не мешал. Он расстроился, но просьбу выполнил. Звони, сказал он, буду ждать — что мне еще остается?
Психфак оказался лучше хотя бы тем, что до него ехать на час меньше. Кроме того, на психфаке не было проблем с общежитием, студентов заселяли в какой-то безразмерный ДАС, который в народе расшифровывали как Дом Абсолютно Сумасшедших или даже Дом Активного Секса. Однако конкурс — пятнадцать человек на место!.. Три экзамена плюс какое-то собеседование. Наверное, будут искать особые задатки — рентгеновский взгляд или способности к чтению мыслей на расстоянии. Уже подали заявления более тысячи человек. Из них мальчиков считаные единицы. Нда…
Подавать документы папа со мной не поехал, но информацию по своим каналам собрал. Когда я вернулась — снова в статусе абитуриента — он поделился новостями:
— Говорят, у них есть целые аудитории, из которых ни один человек…
— …не выйдет живым.
— …не поступит. Своих сажают отдельно, пришлых отдельно. Раздают разные варианты, и они настолько разные…
— Папа, ну что за пионерские страшилки, — рассмеялась я. — В черном-пречерном доме есть черная-пречерная комната… И это доктор наук!.. Купи астрологический прогноз, если хочешь все знать.
— А я знаю, — сказал папа, очень спокойно. — Стереометрию можешь не учить, ее не будет. Задачу с параметром тоже — ты ее не потянешь. В остальном все штатно — тригонометрия в виде квадратного уравнения, система неравенств, несложная, потом задача с трапецией, там надо будет плясать от квадрата… Все, больше не вижу.
— Тоже мне, Нострадамус. Скажи лучше, куда подевался в доме сахар. Вика, что ли, приехала?
Шутки шутками, а получилось в точности, как он говорил. Он у нас такой, папа. Если бы не наводка про квадрат, может, и не решила бы… Помнится, мама рассказывала, как он ее насмешил своим заявлением, что у них будет три дочки и отдельная квартира. Однажды заставил ее купить билетик лотереи «Спринт», а там оказалась «Волга» (отдали маминому брату, «ему нужней»). Пятилетнюю Вику он привел в трепет рассказом о том, как она ела масло из масленки в отсутствие родителей. Правда, в данном случае ларчик просто открывался — папа обнаружил на куске масла характерные отпечатки зубов, двух передних не хватало. И вот теперь трапеция с квадратом… Если я хоть что-то унаследовала от него, то должна была пройти собеседование без проблем.
— …прочитала книжку про нейронные сети. Понравилось. Я бы хотела изучать механизмы зрительного восприятия.
— Человека?
— Конечно.
Молодой и пожилой переглянулись, пожилой улыбнулся вредной улыбкой и сказал:
— Вот как! А знаете ли вы, — и он заглянул в личное дело, — уважаемая Ася Александровна, что на данный момент хорошо изучены только механизмы передачи сигнала по изолированным нервным волокнам виноградной улитки? О человеке речь пока не идет. Если мы говорим о психофизиологии, конечно. Психологическое исследование — совсем другое дело. Но там никаких нейронов. Вам именно нейроны нужны?
— Да нет, я к ним не очень-то привязана.
— Вот и хорошо. То есть плохо. У нас на психофизиологию спрос катастрофически низкий, всем человека подавай. Психология входит в моду, но почему-то с черного хода. Все хотят быть психоаналитиками, в крайнем случае гипнотизерами. — Он повернулся к молодому, — сегодня у меня уже четыре гипнотизера побывало, хе-хе. А наука — это совсем другое, — сказал он и с недоверием покосился на меня, оценивая, стоит ли дальше метать бисер. Черт, не надо было надевать это платье. Я в нем просто барби какая-то. — Не имею ничего против психоанализа, однако…
— Однако мы немного отвлеклись, — перебил его молодой. Несколько невежливо перебил, как мне показалось. Я бы еще послушала про науку. — Что еще вас привлекает в этой профессии, кроме механизмов восприятия?
— А вот я хотела спросить…
— Да?
— Памятью у вас кто занимается? Меня интересует автобиографическая.
Они опять переглянулись. Теперь уже молодой хмыкнул и спросил:
— Это вы тоже в книжке прочли?
— Естественно, где же еще… — Меня начал раздражать их стиль общения, и я решила, что могу позволить себе немного сарказма. — Так, подвернулось под руку. Мне понравилась идея о гетерогенном составе памяти. (Давай, вверни забористое словечко, чтоб знали, с кем дело имеют, и что ты не ПТУшница какая-нибудь, а девочка, прочитавшая сто тыщ мильенов книг.) Должны образовываться островки, как бы центры притяжения. Происходит перегруппировка воспоминаний. Ведь если опросить одного и того же человека сейчас и через двадцать лет, эти островки приобретут совсем другую конфигурацию, да?
Завершнева Екатерина родилась в 1971 г., живет в Москве.Закончила факультет психологии МГУ им. Ломоносова, кандидат психологических наук, автор тридцати научных работ на стыке философии и психологии. Участник литературного объединения «Полутона». Публикации в журналах «Новое литературное обозрение», «Вопросы психологии», «TextOnly», «РЕЦ», «Reflect» и др.Автор книги «Сомнамбула» (СПб.: Лимбус Пресс, 2009).«Над морем» — первый поэтический сборник автора, в который вошли избранные стихотворения разных лет (1999–2008).Сегодня я жду от стихов не красоты и комфорта, а жизненных наблюдений, зафиксированной реальности, аналитического подхода.
Екатерина Завершнева счастливо соединяет в себе чувство языка, присущее любому настоящему писателю по праву рождения, с проницательностью профессионального психолога. Ее проза не похожа на тот масслит, которым завалены сейчас полки магазинов: здесь читателю нужно уподобиться золотоискателю, берущемуся из-под неподатливой земной коры извлечь на свет божий искрящийся металл. Читать «Сомнамбулу» трудно, но чем больше затрачено усилий, тем сильнее отдача: неленивому читателю эта книга расскажет о нем самом что-то такое, чего он никогда и не подозревал.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)