Высочайшая бедность. Монашеские правила и форма жизни - [45]
Это уточнение важно не столько потому, что таким образом концептуальное противопоставление теперь проходит не между dominium и usus, но внутри самого пользования, между ius utendi и simplex usus facti (Lambertini, p. 176), – решающей, скорее, является оппозиция между фактом и правом, quid iuris и quid facti, как таковая прекрасно известная юристам, причем не только в общем виде, но как раз в связи с пользованием. Именно в этом смысле в Summa istitutionum Азо отличает – как раз в связи с потребляемыми вещами – пользование, являющееся правом (ius), или сервитут (servitus) от «пользования, которое является фактом или состоит в факте, как питье и еда» (qui est factum vel in facto consistit, ut bibendo et comedendo) (Mäkinen, p. 98). Отметим, что здесь различение quid iuris / quid facti не служит – как это было в предшествующей юридической традиции – для того, чтобы определить фактическую ситуацию, соответствующую тому или иному юридическому обстоятельству, – скорее, как это будет впоследствии во францисканской полемике против Иоанна XXII, питье и употребление пищи предстают как образцы чисто фактической человеческой практики, лишенной каких-либо юридических импликаций.
Диспозитив, лежащий в основании буллы, состоит, как это уже было у Бонавентуры, в отделении собственности от пользования. Именно поэтому Николай III совершенно последовательно может объявить, что собственность на все блага, которыми пользуются францисканцы, принадлежит Папе и Церкви (proprietatem et dominium… in Nos et Romanam Ecclesiam apostolica auctoritate recepimus – ibid., p. 100).
3.3. Диспут между конвентуалами и спиритуалами, разгоревшийся после обнародования Exiit qui seminat, хотя и не привел к новому определению пользования, но позволил зафиксировать отдельные его аспекты и сформулировать требования, которые стоит упомянуть. В интересующей нас здесь перспективе то, что стояло на кону в этом споре, легко обнаруживается в возражениях Убертина Казальского на Declaratio communitatis, в которой конвентуалы изложили свои тезисы. Согласно Declaratio, usus facti, в котором проявляет себя францисканская бедность, полностью тождественен отказу от собственности, а не, как того хотели спиритуалы, качеству, присущему самому пользованию, usus pauper: «Совершенство правила состоит в отречении от обладания, а не в скудости пользования» (abdicacio autem dominii et non usus parcitas est illa in qua consistit perfectio regulae – Ubertino, p. 119). Чтобы избежать чисто негативного характера этого определения, декларация уточняет, что, как и всякий preceptum negativum, она на самом деле предписывает два позитивных акта: «хотеть не иметь ничего собственного по внутреннему акту и использовать вещь как не собственную по внешнему акту» (velle non habere proprium quantum ad actum interiorem et uti re ut non sua quantum ad actum exteriorem – ibid., p. 119–120). Внешний аспект abdicacio proprietatis здесь опять определяется как простое переворачивание формулы, при помощи которой в римском праве определялся animus possidendi245: использовать вещь как собственную (uti re ut sua). Именно потому, что меньший брат всегда использует вещь как не свою, – продолжает Declaratio, – «один и тот же акт может быть как бедным, так и богатым пользованием (potest esse aliquando idem actus vel usus pauperis et divitis), как это очевидно в том случае, когда бедный ест в доме богатых ту же пищу, что и те» (p. 119).
Именно эту, чисто негативную и неопределенную дефиницию Убертин и намеревается опровергнуть.
Акт и его объект, – рассуждает он, – являются соотнесенными, и причина одного включена в причину другого… следовательно, поскольку негативные предписания подразумевают, что есть не только позитивный внутренний акт, но и внешний… и когда говорят, что внешний акт бедности есть пользование вещью как не собственной, я возражаю: выражение «как не собственной» не обозначает ни акта, ни формальной причины внешнего акта, но тождественно с самим отказом от собственности или с его частью; поэтому необходимо, чтобы подобно тому, кто, произнося обет послушания, обетует также определенный внешний акт в соответствии со временем и местом (даже если, соблюдая обет, применяет собственную волю как не собственную), так и тот, кто обетует бедность, обетовал также и бедное пользование (usum pauperum), даже если он в любом случае использует вещи как не свои (p. 166).
Требование спиритуалов заключается здесь в том, чтобы пользование не определялось исключительно негативно по отношению к праву (
