"Очень нужно мне с тобой знакомиться и дружить", - ожесточённо думал Франц, шагая рядом с Вильгельмом. Он ни словом, ни жестом не выдал той бури, которая творилась в его душе. Вот этот человек, который идёт рядом так беззаботно, чувствует себя правым, и так откровенно рассказывает, почему Фрида не смогла забрать его из приюта несколько лет назад, именно этот человек и виноват во всех его несчастьях! И ещё его мать. Когда он думал о матери, о его настоящей матери, которая когда-то его родила и бросила в приюте, (или не бросила?) в душе вставала чёрная волна ненависти и страха. Он очень хотел всё узнать о ней и боялся этого знания больше всего на свете.
С другой стороны то, что его мать у всех сестёр-воспитательниц вызывала ужас и отвращение, а разговаривали о ней только отрывочными слухами, шёпотом, опасаясь детских ушей, вызывало у Франца какое-то извращённое чувство гордости. У него мать не такая как у всех в приюте - несчастная воровка, пьяница или малограмотная крестьянка, умершая от болезней и непосильной работы. У него мать... Кто? Он не мог ответить на этот вопрос. Это была огромная мрачная тайна его жизни, которая накладывала большой отпечаток на формирование его личности.
Они вышли на обрыв над морем. Сверху волны казались неподвижными, начерченными тонким пером. Всё вокруг вдруг показалось Францу ненастоящим, нарисованным, как на раскрашенной детской картинке - и море, и чахлые кустики жёлтой травы над обрывом, и этот большой, чужой человек рядом. Вот бы взять да и стереть его, или смыть водой! Но даже, если такого большого человека смыть водой с рисунка, на его месте останется большое, грязное пятно. Этот человек испортил картину их с Фридой спокойной, чистой жизни, той жизни, которая могла бы быть, если бы Фрида забрала его раньше.
Он бы был другим мальчиком. Наверняка он бы уже умел читать и завязывать шнурки. И новый костюм бы был обычным делом, и носить его не было бы так неудобно.
Но разве Фрида поступила справедливо, отказавшись от него в пользу этого мужчины? Вот он какой огромный и сильный! Разве ему так уж была необходима её любовь и забота? Разве он не мог прожить один, без неё? Но нет, Фрида выбрала "его", а Франца бросила в приюте и забыла. Забыла так же, как когда-то его родная мать! Разве она вспомнила о нём потом, как вернулась в город? Начала искать? Нет! Она пошла на кладбище на могилу матери, мёртвой матери, а о нём, живом, даже не подумала, они встретились случайно!
Что ж, значит, что от этих людей, этих "названных родителей" всегда можно ожидать внезапного предательства. И лучше самому уйти от них, чем ждать, когда они его снова бросят. А он теперь вовсе не такой беспомощный малыш. Он уже жил сам по себе и вполне сможет сам о себе позаботиться.
Обратно они возвращались в полном молчании. Даже Медведь повесил голову и только вяло обнюхивал обочины дорог, недоумевая, что случилось с людьми, почему они такие скучные и молчаливые.
Вильгельма и самого приводило в недоумение странное поведение мальчика, который ещё вчера был бойким и разговорчивым. "Видимо, не надо мне было спрашивать его про отца, - думал Вильгельм с сожалением, - парень скучает по родителям, а тут я со своими расспросами"
Дома Франц вёл себя почти, как обычно, хотя Фрида сразу заметила некоторую холодность в его поведении.
- Вы что, поссорились, - спросила она мужа.
- Да нет, что ты! Ничего такого, - горячо ответил Вильгельм честно глядя в тревожные глаза жены, - наверное, парень просто скучает по родителям.
Фрида промолчала.
Франц выделил себе несколько дней для того, чтобы запастись на первое время продуктами. В эти дни он, сцепив зубы, старался не уворачиваться от поцелуев на ночь, которыми регулярно награждала его названная мать и от грубоватых похлопываний по плечу Вильгельма. Иногда ему хотелось забыть свою обиду и начать жить по прежнему. Но он тут же намеренно растравлял свою обиду, припоминая самые тяжёлые моменты своей жизни в приюте - издевательства Бруно Вальтера и других старших мальчишек, холодные ночи под тонким одеялом, несправедливость и непонимание сестёр-воспитательниц и, глядя на Вильгельма потемневшими от обиды глазами говорил про себя: "Это он. Это всё из-за него"
При этом мальчик вёл себя почти естественно. Он даже не отказывался от уроков грамоты, которыми с ним ежедневно занимался названный отец. И через несколько дней Франц уже мог вполне сносно читать короткие предложения в детских книжках. Вильгельм восторженно хлопал его по плечу и смотрел на Фриду с восхищением, как будто бы Франц и правда был их собственным сыном и к его необыкновенным способностям они имеют какое-то отношение. Но Франц не реагировал на похвалы. "Сейчас, то ты меня хвалишь, а потом..." - озлобленно думал он.
Вильгельм раздражал его всем - слишком громким смехом, постоянным запахом табака, который с его появлением сразу заполнил маленький домик, а самое главное новым выражением лица Фриды. С появлением мужа женщина как будто поглупела. Она теперь иногда хихикала так противно, как хихикали в приюте только самые глупые старшие девчонки. А взгляд, которым она иногда смотрела на мужа, этот светящийся, полный любовью взгляд, казался Францу просто отвратительным.
