Вырезанный живот. Мгновенный человек - [25]

Они хотели, чтобы он посмотрел на эту женщину. Но он разгадал их трюк. Они думали завладеть росписью его глаз. Война шла именно за его роспись. Он продолжал смотреть вниз на свою роспись на земле, палочкой на земле, они же думали получить роспись его глаз. Голодные не столько до ее крови, сколько до его глаз, они хотели посмотреть на эту женщину его глазами. Ценой ее искалеченного тела пролезть в его глаза, чтобы он посмотрел и расписался ее кровью…

Он предложил любому из них начать это делать. Оказалось, что никого нет. Побросав свои камни, они подписались под тем, что никого из них здесь нет, ни один из них здесь не стоит. Никого нет. Первого не оказалось, второго не оказалось, никого не оказалось, кто готов это сделать. Ни один не смог сделать то, что хотел. Камни упали на землю, где только что расписался он. Они не только не завладели росписью его глаз — но сами оставили свои росписи ему. Расписались в том, что их здесь нет ни одного, никого, нет. И не только здесь. Они расписались камнями на земле, что каждый из них является этой женщиной. Расписались под этим ужасом, оставили свои росписи.

Да. Тогда иудейским магам не удалось его запеленговать, не завладели они его росписью. Когда же он на них посмотрел однажды, то обнаружилось, что у него зрачки в виде числа «13». Он куда-то шел, его сопровождало большое количество людей, и до него дотронулась женщина, сзади, слегка коснулась. Он встрепенулся, словно по нему прошел электрический ток. Я это знаю, потому что на уроках физики через меня не один раз пропускали электрический ток. Иисус оглянулся, чтобы посмотреть, кто это был — и они получили-таки его роспись: увидели, как он посмотрел. Все стало ясно. Выяснилось, что его направляли. Скорее всего, с некого космического корабля его направили как куклу, чтобы на нем испытать боль, страх, абсурд. Вместо себя запустили куклу, образ, ставший на земле иконой Христа. Некто «они» занимались людьми и разговаривали с людьми из космоса при помощи этой куклы. Кукла несла его образ. По православию так. Он сам — не он, но его образ, икона.

Я много думал и писал о куклах. Если интересно, я найду тетрадь, где вел учет всем куклам, которых встречал и находил в жизни, а также смотрел на старых открытках и в каталогах. Писал в строгом соответствии: какая кукла, с какой планеты, с какой потусторонней силой пришла, была к нам запущена.

У меня была также уникальная коллекция татуировок, снятых вместе с кожей с покойных, самых разных советских людей, не только с зэков, но и с фронтовиков, полярников, матросов, просто тружеников. Когда жил в Ленинграде — в морге работал. Учился в институте — тоже подрабатывал в морге. В разное время покупал татуировки у санитаров самых разных моргов. Были у меня татуировки бойцов ОМОНа, ВДВ, из Афганистана и Чечни. Много очень интересных татуировок на коже. Но в один день к ним приделали ноги. Я лишился коллекции, которой любовался каждый день. Долго не мог прийти в себя. Пришел — и стал росписи коллекционировать. Но хранить — в голове. Храню я росписи исключительно в своей голове. Не знаю, куда меня это заведет-приведет.

Люди постоянно расписываются, любят они это дело. Какое-то время я снимал комнату у немолодой одинокой женщины, работавшей акушеркой в роддоме. Приходил к ней в роддом покушать, посмотреть, как выписываются и расписываются матери с детьми, что они получили своего ребенка. Выписываются — и расписываются. Одна женщина расписалась — и оставила своего ребенка. Но тоже расписалась. Я добился того, что меня запустили в архив роддома, где я смотрел на росписи всех родивших здесь женщин. Огромные стеллажи с толстыми журналами, полными женских росписей. Вот росписи матерей, у которых был выкидыш. Они тоже расписывались, и я любовался их росписями, руками. Почему-то именно росписи матерей, чьи дети родились мертвыми, вызвали у меня такое сильное возбуждение, что я стал их целовать, любить. За каждой росписью стоял мертвый ребенок, который даже родиться не успел. Кукла! Писька! Выкидыш! Писеныш!

Но всему в этой жизни рано или поздно приходит конец. Женщины из медперсонала застали меня за этим делом, догадались:

«Ах, вот ты чем занимаешься!» — и сразу несколько врачих, акушерок в белых халатах набросились на меня, стали тянуть за волосы и бить.

«Чудно матерям девство и странно девам деторождение» — такая вот интуиция. Это формула интуиции. «Не видящие суть в сути и не суть в не сути, они никогда не достигнут сути, ибо их удел ложное намерение. Но видящие суть в сути и не суть в не сути, они достигнут сути, ибо их удел истинное намерение». Это формула запредельной интуиции или «Алмазная сутра, разящая, как громовая стрела» Гаутамы Будды, записанная в «Дхаммападе», книге речений Будды. Или: «Когда у людей на земле день, у ангелов на небе ночь. Когда у людей на земле ночь, у ангелов на небе день». В результате, когда у людей на земле день, у ангелов на небе ночь. Когда у людей на Земле ночь, у ангелов на небе день… Не надо меня останавливать. Очень важно пройти все варианты. Мне же нужно свой разум просветить. Для себя лично. Прийти к ясности в собственных мыслях, в собственных интригах, в собственных подлостях. Я же прихожу интуитивно к таким-то выводам. Нахожу, как ростовщик своего беднягу, как кредитор нахожу своего должника. Я же не случайно владею росписями людей. Закорючки эти не случайно храню и пускаю в ход. Но выясняю это только, когда проясняю голову формулами интуиции. Без этого я в себя не прихожу, не нахожу, не вижу у себя всех этих росписей, закорючек, типа закорючки: Ульянов / Ленин /…