Вырезанный живот. Мгновенный человек - [26]
Когда у меня канализацию прорвало, я воспринял это как знак и сам ушел в дурдом. Как выяснилось, уйдя из дома, я в очередной раз спас себе жизнь. В первый раз я ушел в дурдом, чтобы в армию не идти. Второй раз, чтобы стать для них окончательно больным и тем самым избавиться, наконец, от своей росписи, закорючки. Чтобы подпись моя стала недействительной. Я добился, что меня признали инвалидом второй группы, хотя они клялись и божились, что я абсолютно нормальный, здоровый человек. Как будто я без них этого не знал. Но я добровольно лишил себя права голоса. Это было частью моего плана. Тем самым я смог избавиться от своей росписи, от этого лукавого змея. Ни один юрист в мире не признает легитимность моей закорючки. Когда же в наше отделение занесли стопки чистых выглаженных пижам, велели переодеться и строиться голосовать — велели и следили, чтобы голосовали за Медведева — я понял, что ситуация в мире изменилась, раз понадобились росписи даже таких людей, как мы. Проголосовал — но не расписался. Галочку поставил при фамилии Медведев — но не роспись. Никто из больных нашего отделения не расписывался. За каждого из нас расписался главный врач больницы. За это его выебли.
Замри, умри, воскресни
Торговля — та же физика. Даешь деньги, получаешь деньги, считаешь деньги, пересчитываешь деньги. Обмениваешь деньги на товары, товары на деньги.
Православная физика — это статическая физика. Физика статики. Православные хлысты заметно продвинулись в экстатической физике, физике экстазов. Смерть — необратимый дефект обоняния, тоже экстаз, но в статике, физике статики. Переход на другую физику. Но с дефектом. Смерть — именно такой дефект обоняния, когда в экстазе от силы запаха замираешь, и… Не умираешь, но переходишь в другую физику, в физику статики. По сути своей, эта физика занимается мгновенным человеком. Сточки зрения мгновенного человека так. По сути — так. По православию так.
Рисунок
«Так-так-так…», — говорит пулеметчик. Попробовал аэрографом Индию нарисовать. По-другому нельзя. По-другому: берешь эту макаронину, выкидываешь в форточку — и готово дело. Нарисовал. Выкинул — нарисовал. Именно так. Только что я вам нарисовал Индию. Аэрогрометрия — моя вторая специальность. Бумаги, приборы здесь не нужны. Не нужны приборы, если в гостях находишься, в гостях живешь.
Только что я вам нарисовал Индию, какой ее знаю. По-другому здесь нельзя. Порядок, который здесь установлен — это не просто порядок. Он нападает со всех сторон, чтобы меня поиметь — я сопротивляюсь, отбрыкиваюсь.
Работа
В новой квартире, куда меня перевезли армяне из Баку, мне не пишется; правильно, что не пишется. Очень большая квартира. Работать можно только в маленькой квартире, где тебе тесно, очень тесно, как в тюремной камере. Только неволя предполагает работу. Свободный человек не будет работать. Это не в природе человека: работать. Никто раньше не работал. Это идея французской революции: «Работа». Возможно такое представить: чтобы Печорин работал? У Чехова работают только отвратительные типы, и сам Чехов из их числа. Меня всегда пугало, что Ленин много работал, очень много работал. Потому и случилось то, что случилось. Революция, концлагеря, коллективизация, индустриализация. Это то самое и есть — работа. Ленин / Ульянов / поработал. Когда кто-то много работает — это не к добру.
Рубли
Моих соседей не слышно. Но этого не может быть. Тихих соседей не бывает. Потому в советское время возникло выражение: «оборонная мощь страны». Не бывает тихих соседей ни у человека, ни у всей страны. Ни у кого. Хотя бы потому, что все люди сволочи. Когда говорят «люди», подразумевают именно это.
Старая актерская школа учит, что при слове «люди» актеру, если он играет умного человека, надлежит морщиться. Не хочется иметь с людьми ничего общего. Никому не хочется. Никто не хочет иметь что-то общее с людьми, хотя не может без них.
Сил хватает только на то, чтобы поставить собственную закорючку. Я не говорю, хорошо это или плохо, но это так. По философии формализма так. Не дай мне Бог осуждать, судить. Но это так и есть.
Когда был гегельянцем в девятилетием возрасте, мне уже тогда было понятно, что такое соседи, что такое люди: их ветер носит. Они ничего о себе не знают. Им плевать, кто они: мы люди разумные, произошли от обезьяны, мы люди печные произошли от Бога. И довольны. Но не являются они людьми разумными. Сами не знают, что говорят. Спрашиваю свою мать: что ты называешь деньгами? Она отвечает: «Деньги — это то, что дают…» Дура! Возьмем, например, рубли. Созвездие Андромеды — три звезды, образуют тупой угол. Вот этот тупой угол называется «рубль». Именно — рубль. Это — удовлетворительный ответ. Не достаточный, но все же удовлетворительный, на вопрос: что есть рубли?
Дети
Два невыясненных вопроса остаются: откуда берутся дети и для чего нужны дети? Дети нужны, чтобы работали. Это свежие силы. У цыган, например, жизнь ребенка начинается с работы. Родился — работай. Попался — работай.
Классики экономической мысли много писали об использовании детского труда. Проходили: английская политэкономия называется. Как используют детей — я знаю. Некрасов, написавший «Кому на Руси жить хорошо», тоже много знал о том, как используют детей. Примерно как авторучки. Я не мистер Мак-Кинли, печально убежавший. Мне абсолютно наплевать, что с этим миром будет. У меня только два вопроса: откуда берутся дети, для чего нужны дети? И что такое дети?
В этом произведении известнейшего романиста нашего времени С. Рушди нашли яркое воплощение его художественное мастерство и масштабность как писателя. Это история любви, история рок-музыки и раздумья над судьбами людей и самой нашей планеты в современном глобализующемся мире.Аннотации с суперобложки:* * *Произведения Салмана Рушди, родившегося в Индии (в 1947 г.) и живущего ныне в Великобритании, давно и прочно вошли в анналы мировой литературы. Уже второй его роман, «Дети полуночи» (1981), был удостоен Букеровской премии — наиболее престижной награды в области англоязычной литературы, а также премии «Букер из Букеров» как лучший роман из получивших эту награду за двадцать пять лет.
Чтобы понять, о чем книга, ее нужно прочитать. Бесконечно изобретательный, беспощадно эрудированный, но никогда не забывающий о своем читателе автор проводит его, сбитого с толку, по страницам романа, интригуя и восхищая, но не заставляя страдать из-за нехватки эрудиции.
Наши дни. Семьдесят километров от Москвы, Сергиев Посад, Троице-Сергиева Лавра, Московская духовная семинария – древнейшее учебное заведение России. Закрытый вуз, готовящий будущих священников Церкви. Замкнутый мир богословия, жесткой дисциплины и послушаний.Семинарская молодежь, стремящаяся вытащить православие из его музейного прошлого, пытается преодолеть в себе навязываемый администрацией типаж смиренного пастыря и бросает вызов проректору по воспитательной работе игумену Траяну Введенскому.Гений своего дела и живая легенда, отец Траян принимается за любимую работу по отчислению недовольных.
Роман «Нечаев вернулся», опубликованный в 1987 году, после громкого теракта организации «Прямое действие», стал во Франции событием, что и выразил в газете «Фигаро» критик Андре Бренкур: «Мы переживаем это „действие“ вместе с героями самой черной из серий, воображая, будто волей автора перенеслись в какой-то фантастический мир, пока вдруг не становится ясно, что это мир, в котором мы живем».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Горькая и смешная история, которую рассказывает Марина Левицкая, — не просто семейная сага украинских иммигрантов в Англии. Это история Украины и всей Европы, переживших кошмары XX века, история человека и человечества. И конечно же — краткая история тракторов. По-украински. Книга, о которой не только говорят, но и спорят. «Через два года после смерти моей мамы отец влюбился в шикарную украинскую блондинку-разведенку. Ему было восемьдесят четыре, ей — тридцать шесть. Она взорвала нашу жизнь, словно пушистая розовая граната, взболтав мутную воду, вытолкнув на поверхность осевшие на дно воспоминания и наподдав под зад нашим семейным призракам.