Выполненное обещание - [5]

— Да я ничего и не говорю. Просто очень уж резкий контраст по сравнению с тем, к чему вы привыкли.

— Ну и что с того?

Улыбка сошла с лица Бена, и он ближе наклонился к Сьюзен.

— Это говорит о том, что вы отчаянно пытались убежать от того образа жизни, который вам навязывали с детства.

— Вы сами не знаете, что несете! Папа с мамой в жизни мне ничего не навязывали! И они одобряли то, что я пыталась жить самостоятельно!

— Ваша мать — возможно, а вот насчет отца я сомневаюсь. Каким бы европеизированным он ни был, думаю, его вряд ли радовало, что его дочь связалась с богемой. Уверен: он желал, чтобы вы вышли замуж за человека из вашего окружения, сидели дома и рожали детей.

На лицо Сьюзен набежала тень. При воспоминании о единственной за всю жизнь ссоре с отцом у нее болезненно сжалось сердце. Этот человек — настоящий дьявол. Откуда ему все это известно?

— Наверняка я, конечно, этого не знаю, — словно угадав ее мысли, произнес Бен, — зато достаточно хорошо изучил своих соотечественников — взять хотя бы моих родителей. Так вот, — продолжал он, — какое-то время вы были вполне довольны своей жизнью. Вы много путешествовали, фотографировали, у вас был свой круг друзей. А потом вы заболели, и родители были вынуждены поместить вас в санаторий в Берне. Вы едва успели закончить курс лечения, когда произошла трагедия: ваши отец и мать погибли в автомобильной аварии. У вас был нервный срыв, и лечение пришлось продолжить. Из санатория вас забрал уже дядя, и с тех пор вы принадлежите ему со всеми потрохами.

— Ничего подобного! — с жаром воскликнула Сьюзен. — Он может распоряжаться моими деньгами, навязывать мне свой образ жизни, но душой я ему никогда не принадлежала!

Бен снова остро ощутил, насколько они родственные души. Ведь и ему в полной мере был присущ этот мятежный жар. Он снова заговорил, уже мягче, стараясь воззвать к ее разуму:

— Подумайте, Сьюзен. Здесь вы совершенно бесправны. Ваш дядя — глава дома, где он царит безраздельно. Он имеет полное право выбрать вам мужа или запереть вас здесь до конца дней. Он имеет право беспрепятственно отравлять вам жизнь.

— До сих пор он вовсе не отравлял мне жизнь, — возразила Сьюзен. — Напротив, они с тетей исключительно добры ко мне. И я здесь вовсе не пленница.

— Тогда почему вы не уедете отсюда?

Сьюзен открыла было рот, но тут же прикусила губу. Он прав: она не могла уехать. Да и доброта дяди имела свои, четко очерченные пределы. До тех пор, пока она его слушалась, он был терпелив. В противном же случае…

— Вот если вы выйдете за меня замуж, то сразу сможете уехать. Прямо сегодня. И получите долгожданную свободу.

Несколько секунд Сьюзен пристально смотрела на Бена, взвешивая то, что он сказал.

— В мусульманских семьях женщины никогда не бывают по-настоящему свободными, — наконец заявила она.

— В том смысле, в каком вы это понимаете, может, и нет, — согласился Бен. — Но я дам вам возможность путешествовать, заниматься любимым делом, выбирать друзей по своему вкусу. — Он пожал плечами. — Вы сможете снова начать фотографировать.

— Я больше не фотографирую!

— Ну и зря. Я слышал, вы очень талантливы.

Сьюзен внезапно расхохоталась. Она чувствовала, что ее уже просто трясет от напряжения, и обхватила себя руками, стараясь успокоиться.

— Должно быть, вам очень нужно мое состояние!

Бену стало не по себе. Его разрывали противоречивые чувства. Он словно увидел себя со стороны: холодный, расчетливый, самоуверенный делец. И эта женщина — прелестная, нежная, умница — отлично знала, что для него она имеет значение только с деловой точки зрения. Ее ценность заключалась в имени и приданом. На мгновение Бен стал сам себе противен, однако тут же отмел непрошеные сомнения. Он все равно получит ее!

Поднявшись со скамьи, Сьюзен отошла на несколько шагов. Подойдя к клумбе, она склонилась над цветущими розами.

— Коммерция, — прошептала она, — как же я ее ненавижу! — И поднесла к лицу розовый бутон.

— А я, наоборот, люблю, — заявил Бен, любуясь ею и думая, что эта сцена достойна кисти художника. Он восхищался каждым изгибом ее тела, шелковистыми локонами цвета дикого меда, игрой солнечных лучей на ее молочно-белой коже.

Эта женщина ему нужна. Любой ценой!

Сьюзен внезапно отбросила бутон в сторону. Ей вспомнился Париж, прожитые там годы. Как она была счастлива сначала! Учеба ей нравилась безмерно, а жизнь в Латинском квартале просто завораживала. Родители отнеслись к ее затее без особого восторга, однако когда у дочери выявились художественные способности, они решили не мешать ее становлению. Отец вмешался в ее жизнь уже значительно позже, и, к сожалению, не без оснований.

Сьюзен никогда прежде не жила на Востоке и вряд ли приехала бы сюда на постоянное жительство, если бы не ее личная трагедия и не гибель родителей. В ее голове словно эхом отозвался печальный похоронный колокольный звон, и она невольно зажмурилась. Это напоминание о похоронах было так мучительно, что закололо сердце.

Тряхнув головой, она оглянулась. Тетя Лале уже поднялась со скамьи, на которой сидела в отдалении, и знаком показывала, что свидание пора заканчивать. И тут Сьюзен с неожиданной силой ощутила, насколько замкнут и безысходен ее нынешний мир. Несмотря на уют и комфорт, несмотря на усилия тети сделать ее жизнь светлой и радостной, здесь все давило на Сьюзен. Бен, может, был не слишком деликатен, но в одном он прав: она не создана для жизни в четырех стенах. Сьюзен вдруг с ужасающей ясностью поняла: не может она отказаться от возможности обрести свободу.