Выполненное обещание - [2]

Снова вздохнув, Лале спустилась в холл. Сьюзен уже вышла в сад и направилась к небольшой беседке, расположенной в уединенном уголке. Лале коротко распорядилась проводить гостя в беседку и поспешила присоединиться к племяннице.

Какая все-таки редкостная красавица, думал Бен, глядя на стоявшую перед ним девушку. Точнее, женщину, хотя она и выглядела моложе своих двадцати четырех лет. Тоненькая, как тростинка, с горделивой осанкой и головкой, изящно сидевшей на точеной шее. А эти медово-золотистые волосы! Сьюзен была совсем не похожа на отца, она целиком пошла в мать-американку, унаследовав от нее короткий прямой носик, высокие скулы, молочно-белую кожу и огромные глаза нежнейшего голубого, как у безмятежного летнего неба, цвета. Впрочем, сейчас эти глаза смотрели одновременно воинственно и затравленно.

— Если я правильно понял, вы предпочли бы остаться запертой в доме вашего дяди, только бы не выходить за меня замуж? — ровным тоном спросил Бен, стараясь скрыть удивление. Неужели она действительно готова похоронить себя до конца дней в этом доме, где царили мусульманские устои?

— По-моему, я достаточно ясно выразилась, — ледяным тоном отозвалась Сьюзен. — Вы напрасно потратили время, приехав сюда.

Бен искоса бросил взгляд на тетку девушки, сидящую поодаль и всем своим видом выражающую беспокойство, а затем нарочно повернулся к ней спиной, чтобы Лале не могла слышать его слов. В принципе, свидание невесты и жениха до свадьбы было нарушением древней традиции, однако даже Джамал Нариман не рискнул устраивать судьбу племянницы, не дав ей увидеть жениха до брачной церемонии. Впрочем, на этом свидании настоял сам Бен. В конце концов, по воспитанию он был американцем, хоть и вырос в мусульманской семье.

— Я хотел бы получить кое-какие объяснения, — обманчиво мягким тоном заметил Бен.

Его голос звучал подозрительно тихо, и уже одно это должно было насторожить девушку. Бен вообще редко повышал голос — при его внушительной внешности и росте ему этого не требовалось. Тонкие брови Сьюзен в ответ слегка приподнялись.

— Может, найдутся женщины, которым подобное упорство покажется лестным, — заявила она. — Но я не из их числа.

— Стало быть, просто «нет», и все?

Сьюзен презрительно расхохоталась, и этот смех прозвучал резким контрастом по сравнению с тревогой, читавшейся в ее глазах.

— Я понимаю, вы американец, но не можете же вы быть законченным идиотом.

Такое откровенное оскорбление могло отпугнуть любого мужчину, менее уверенного в себе, но Бижан Асади не был любым мужчиной, так же, как и Сьюзен Нариман не была любой женщиной. Она нужна Бену, и он твердо решил, что без нее отсюда не уедет.

— Странно, что вы так отзываетесь об американцах. Вы же сами наполовину американка, — заметил он. — Впрочем, это и к лучшему: вам будет легче адаптироваться, когда мы приедем в Калифорнию.

Глаза Сьюзен потемнели, приобретя почти серый оттенок.

— Я никуда не собираюсь ехать. И ни за что не соглашусь на брак с незнакомым человеком, который устроили, даже не спросив моего согласия.

Однако Бен отмел ее возражения.

— Я вовсе не такой варвар, каким вы меня считаете. Можно даже сказать, что я вполне цивилизованный человек. Не знаю, подойдете ли вы моим родителям в качестве невестки, но со временем они привыкнут.

— Ваша мать наверняка вас обожает, — фыркнула Сьюзен, но от Бена не укрылось, как вспыхнули ее щеки при намеке на то, что для настоящего мусульманина она — товар второго сорта.

— Не то слово, — отозвался он, скрывая улыбку. — Впрочем, все иранские матери обожают своих сыновей.

— А дочерей — нет? — насмешливо спросила Сьюзен.

— Дочерей любят не меньше. — Бен усмехнулся. — Во всяком случае, я своих дочерей буду холить и лелеять. Я единственный сын, Сьюзен, — заметив, как на мгновение смягчилось выражение лица девушки, мягко пояснил он, стремясь закрепить успех. — Мне уже тридцать восемь, и я дал слово отцу, что к сорока годам у него будет внук. И я его непременно рожу.

— Вы хотите сказать, что его рожу я?

— Прошу прощения, я неточно выразился. — Бен закусил губу, изо всех сил стараясь не расхохотаться.

Руки Сьюзен сами собой сжались в кулаки. Ей отчаянно захотелось стереть с лица этого типа самоуверенное выражение. В жизни еще не встречала такого непробиваемого мужика! Она судорожно сглотнула и невольно в отчаянии обернулась к тетке, но та отвела глаза. Бедная тетя, она ничем не может ей помочь! На глаза Сьюзен навернулись слезы. Черт бы побрал дядю Джамала! Папа и мама ни за что бы такого не допустили. Ее родители нежно любили свое единственное дитя и многое прощали своенравной дочери.

Выросшая в Европе, Сьюзен училась в Сорбонне и всерьез намеревалась стать фотографом. Все в один голос твердили, что у нее настоящий талант. Она свободно говорила по-французски, а английский и фарси были ее родными языками. Казалось, счастливое будущее распростерло над ней светлые крылья, но внезапно, всего за один день, весь ее мир рухнул. С величайшим трудом Сьюзен выкарабкалась из пропасти, но едва успела немного прийти в себя, как на нее обрушился новый удар. Оказавшись после лечебницы в доме дяди, она теперь мечтала лишь о том, чтобы ее оставили в покое. И вот, пожалуйста, ей навязывают в спутники жизни… неизвестно кого!