Выборы строгого режима: Как российские выборы стали невыборами, и что с этим делать? - [62]
Статистический анализ официальных итогов указывает на радикальное изменение электоральных практик в России: если в предыдущие 12 лет доля аномальных голосов (фальсификаций), идентифицируемых статистическими методами, колебалась в промежутке 14–23 % от общего числа голосов, то специальный режим голосования в 2020 году привел к взлету этого показателя до 37 %. То есть за вычетом аномальных голосов (фальсификаций) реальный его результат находится в районе 65 % голосов «за» при явке около 43 % вместо официально объявленных 78 % «за» при явке 68 % (такие же результаты видны не только на многочисленных отдельных участках, но и в целых регионах, где масштабные фальсификации не имели места — например, в Хабаровском крае. Группа регионов со сверхвысоким уровнем фальсификаций (свыше 25 % голосов) увеличилась до 46 % — более половины от общего числа. Впервые с 2011 года была возобновлена практика масштабных фальсификаций в Москве[277].
Поэтому легитимность нового конституционного режима «президентского принципата» или диктатуры не выглядит вполне обеспеченной, что с необходимостью вынуждает власть к увеличению репрессивных мер, давлению на элиты и гражданских активистов, к расширению форм контроля общества и каналов информации, а также к поиску различных способов поддержания снижающейся популярности Владимира Путина.
Послушный и зависимый парламент очень нужен любому автократическому режиму. Трижды послушный и многажды зависимый парламент особенно нужен автократиям в условиях неизбежно надвигающегося транзита. Даже тогда, когда транзит этот любыми методами пытаются отдалить. Для кооптированных элит получить такой парламент — сверхзадача. Поэтому начиная с президентских выборов 2018 года эта сверхзадача ощущалась для специалистов на вкус, на запах и была даже вполне себе осязаема. Когда журналисты задавали какой-нибудь вопрос относительно некоего сиюминутного события, спрашивая, почему это и зачем, в ряде случаев ответ был один: это подготовка к парламентским выборам 2021 года. Обстановка между тем в стране потихоньку накалялась. Рейтинги власти неуклонно снижались. Интернет и холодильник становились все влиятельнее по сравнению с телевизором. Выросло «непоротое» поколение, которое хотело участвовать в управлении государством и умело постоять за себя. Это те важные социальные изменения, которые, как правило, вползают в современность малозаметно и бесшумно, потому что наш глаз еще не приучен их различать. Авторитарному государству такие изменения очень вредны, и власть начинает на них реагировать. По-своему. По-властному. Порой криво, косо и грубо.
Самой заметной чертой прошедших осенью 2021 года выборов в Думу была не интрига по поводу распределения депутатских мандатов, а беспрецедентная репрессивная кампания властей против структур ФБК, независимых кандидатов и СМИ. После январских митингов за свободу Навального тысячи людей по всей России были задержаны, непривычно много получили административный арест: в Москве переполнились все спецприемники, автозаки с задержанными много часов стояли в очереди. Уже полтора года протестные митинги практически не согласовывались, формально — из-за пандемии коронавируса. С весны из России уехали десятки активистов и политиков, в том числе бывшие сотрудники ФБК, опасающиеся за свою свободу. Бывший депутат Госдумы Дмитрий Гудков собирался вновь выдвигаться в парламент, но покинул страну после обыска и возбуждения фальшивого уголовного дела. К единому дню голосования 2021 года несистемная оппозиция подошла в максимально зачищенном состоянии. Оппоненты Кремля возлагали планы на кампанию, кандидатами собирались выдвигаться, например, многие соратники Алексея Навального. Но в июне суд признал структуры политика экстремистскими, а Госдума буквально в последние месяцы работы VII созыва приняла закон, запрещающий баллотироваться тем, кто был связан с экстремистскими организациями, даже до того, как они получили такой статус.
В таких условиях практически единственным способом выражения недовольства для оппозиции стало «Умное голосование», и это оказалось для власти самым опасным. К 2021 году были созданы серьезные предпосылки к тому, чтобы снижение поддержки «Единой России» в электорате компенсировалось административной мобилизацией лояльных избирателей. Однако результативность такой компенсации обусловлена снижением стимулов к участию в выборах тех секторов электората, чья политическая заинтересованность не совместима с поддержкой доминирующей партии. Понятно, что явка таких избирателей в решающей степени стимулируется присутствием партий и кандидатов, которые рассматривались бы как неконтролируемая властями оппозиция («правдоподобная оппозиция»). Исключение такой оппозиции осуществляется путем контроля над полем политических альтернатив.
В целом властям удалось достичь над этим полем практически полного контроля, однако достигнутый результат мог быть нивелирован стратегией «Умного голосования», разработанной Навальным и его сторонниками. Стратегия строилась на предположении, что голосование оппозиционно настроенных избирателей в одномандатных округах может изменить баланс в пользу кандидатов, противостоящих кандидатам «Единой России», и тем самым снизить уровень ее представительства. Выборы 2019–2020 годов показали, что основная цель такой стратегии достижима, хотя и не повсеместно и в довольно скромных масштабах. Однако помимо основной цели стратегия преследует две другие, достижение которых могло нанести «Единой России» не менее серьезный ущерб. «Умное голосование» создает достаточно ясный стимул к тому, чтобы оппозиционно настроенные избиратели явились на выборы. Повышение явки протестного электората может стать эффективным противовесом системе административной мобилизации: очевидно, что если избиратель мотивирован желанием проголосовать против кандидата «Единой России» в округе, то и за список доминирующей партии он не проголосует. Таким образом последствия могут сказаться также на итогах голосования по партийно-списочной части.
