Выборы строгого режима: Как российские выборы стали невыборами, и что с этим делать? - [130]

Электоральная карта показывает эту потенциальную угрозу во всей красе: Путина поддерживает главным образом провинция — с Чечней, Тывой, Калмыкией или Кабардино-Балкарией во главе. А крупнейшие города на выборы не ходят — в связи с чем там доля поддержки Путина и „Единой России" в расчете от общего числа избирателей (а не от числа голосующих) примерно в два раза меньше».

Орешкин прав. Здесь очень большой комплекс вопросов, осмыслению которых нужно посвящать специальное междисциплинарное исследование. Быть может, тогда наша «картинка» станет четче, понятней и достоверней. Это очень здорово, что юридическое исследование с элементами математики наталкивает коллег на новые мысли. Здесь же нам остается лишь уточнить наши представления о той работе, которую потребуется сделать с точки зрения корректировки правоприменения в условиях нового избирательного законодательства. Ведь даже очень хороший закон остается всего лишь чернилами на бумаге, пока он не реализован. Любое законодательное нововведение непременно наткнется на специфику его «калужского» и «казанского» восприятия, как когда-то писал В. И. Ленин в письме товарищу Сталину для Политбюро «О „двойном" подчинении и законности»[514]. Здесь нам в такой большой и сложносоставной стране впору вводить дополнительный корректирующий индекс RLT (regional legal thinking) и очень тщательно учитывать его при проведении реформы. Да, многое с учетом RLT придется делать вручную. Особенно в устоявшихся электоральных султанатах. Но ничего невозможного нет. Варварство лечится образованием, культурой и строгостью соблюдения процедур.

Пусть в этой работе у нас хватит терпения и да сопутствует нам удача!

Что делать с дистанционным электронным голосованием? Екатерина Зворыкина

А зачем вообще что-то делать с дистанционным электронным голосованием (далее — ДЭГ)? Современно, технологично и даже экологично: меньше деревьев срубается на бумагу для бюллетеней. Ему поют дифирамбы из каждого утюга, избиратели наслаждаются простотой и удобством: можно проголосовать одним нажатием кнопки и ходить никуда не нужно. Все бы хорошо, но нужно понимать, что за красивой идеей кроется недобросовестность заказчиков ДЭГ, вовсе не ставивших целью проводить демократические выборы в России.

По сути, ДЭГ — это инструмент, расширяющий возможности избирателя по реализации активного избирательного права. Но качество этого инструмента, его надежность и соответствие принципам избирательного права зависят от того, какие технологии применяются, как это происходит, как ДЭГ создается, внедряется и используется.

История современного российского ДЭГ началась в 2019 году, когда впервые было публично объявлено о намерении применять его на выборах в России. Важно упомянуть, что до этого момента уже предпринимались попытки внедрить ДЭГ, о которых вряд ли сейчас кто-то вспомнит.

Эксперименты по использованию ДЭГ проводились в отдельных регионах в 2008–2009 годах[515]. Первым был интернет-опрос в Тульской области, в котором можно было участвовать с помощью компьютера и специального диска[516]. По словам создателей эксперимента, они заранее приняли методику проведения, обучили организаторов и провели информационную кампанию для голосующих. Результаты эксперимента признали успешными и перспективными для муниципальных выборов, но в итоге так и не использовали.

В 2009 году эксперимент с использованием разных технологий ДЭГ провели уже в пяти субъектах Российской Федерации [517]. В одном эксперименте респонденты участвовали в опросе, голосуя по мобильному телефону, в другом — через информационный киоск, с помощью специальной социально-платежной карты, а в трех других был повторен эксперимент 2008 года со специальным диском для голосования[518]. По словам организаторов, эксперименты прошли на отлично: к подготовке привлекли экспертов, всесторонне проинформировали граждан, соблюли все принципы избирательного права, а в конце провели социологические опросы и выявили мнение голосующих.

Сейчас сложно сказать, что из этого правда, а что приукрашивание реальности для красивого отчета. Несмотря на вроде как успешные результаты, эксперименты были преданы забвению. Тем не менее избирательным комиссиям стоило бы поучиться на собственном опыте: даже с формальной стороны при современных экспериментах с использованием ДЭГ не было сделано и половины опробованного во время «репетиций» 2008–2009 годов.

После этого о ДЭГ забыли на 10 лет. Сложно сказать, почему именно в 2019 году власть вновь проявила интерес к этому инструменту, но факт остается фактом: в марте на Московском гражданском форуме заговорили о проведении эксперимента по использованию ДЭГ на очередных выборах в Московскую городскую думу[519]. Скорее всего, к этому времени система голосования уже разрабатывалась, невозможно за семь месяцев создать работоспособную систему. Но возникает риторический вопрос: почему никто об этом не знал? Почему будущих избирателей, кандидатов и наблюдателей поставили перед фактом применения совершенно нового и непроверенного способа голосования на реальных выборах? Организаторы априори предполагали, что результат эксперимента будет успешным, хотя по своей сути он может быть и неудачным. Очевидно, что целью было провести ДЭГ любой ценой, и это стало ясно и из информационной кампании, больше напоминающей агитационную, и из конечных результатов, с большой вероятностью лишивших мандата как минимум одного кандидата