Иван ЛАСКОВ
«СОЛЬЮТСЯ В РУССКОМ МОРЕ»?
Открытое письмо А. И. Солженицыну
Александр Исаевич!
Ни перед кем я не преклонялся после того, как на XX съезде миру было явлено истинное лицо «отца народов» - жизнь научила, что нет людей, достойных преклонения. И все же то, что испытывал к Вам, было близко к преклонению.
Но совсем иные чувства вызвало у меня Ваше новое сочинение – трактат «Как нам обустроить Россию».
Скажу сразу: я не буду касаться в этом письме ни Ваших экономических, ни этических, ни иных предложений, «как обустроить Россию». И не потому, что не считаю себя достаточно подготовленным для этого. – Вы ставите вопрос – «как обустроить Россию», а я не русский, и обустраивать ее – не мое дело, у меня своя земля, свой народ, о судьбе которого в первую очередь моя боль и забота. И в этой связи не могу остановиться на том, что Вы понимаете под Россией.
Вы отпускаете на волю двенадцать союзных народов, отказывая в этом украинцам и моим соплеменникам – белорусам.
Почему же? На каком основании?
На том, пишите Вы, что «за вычетом этих двенадцати только и останется то, что можно назвать Русь... или Россия».
Позвольте для начала маленькое отступление.
«Комсомольскую правду» с Вашим трактатом я купил в Москве, возвращаясь в Якутск, где живу 19 лет, из Минска. Я не знаю, слышали ли Вы – российская пресса писала об этом сквозь зубы – что в начале сентября Белоруссия отмечала 500-летие со дня рождения белорусского и восточнославянского первопечатника Франциска Скорины, напечатавшего первую белорусскую книгу на 60 лет раньше первой Московской. На это торжество съехалось белорусы чуть ли не со всего мира. Был там и я.
Однажды, прогуливаясь по Минску с инженером из Риги, мы остановились перед зданием, сплошь увешенным мемориальными досками. Оказалось, в нем жили видные партийные и государственные деятели Дзержинский, Кнорин, Голодед, Червяков, писатели Гартный и Бровка, ученый-механизатор Мацепура. Мы стали обсуждать этот удивительный «иконостас». Вдруг к нам приблизилась пожилая дородная женщина и как-то недовольно спросила:
- Позвольте узнать, откуда вы?
- Я из Якутска, ответил я, - а он – из Риги.
- А почему вы говорите по-белорусски?
- Потому что мы белорусы, - удивился я.
- Да, - раздраженно сказала женщина, махнув в сторону мемориальных досок, - развелось тут у вас писателей! Что за писатели? Ни одного не знаю. Кто их читает?
- Ну хоть Быкова-то вы, наверное, знаете, - миролюбиво возразил я. – Его весь мир читает.
Женщина говорила по-русски, я - по-белорусски, не видя в этом ничего особенного, т. к. моя собеседница была явно минчанкой и должна была понимать белорусскую речь. Да и любой русский, видно, поймет, если будет слушать собеседника, а не самого себя. Да она и понимала - не переспрашивала! Но вдруг сурово сказала:
- А вы должны говорить со мной по-русски.
- Почему?
- Потому что я русская.
- А почему же вы не говорите со мной по-белорусски, раз я белорус?
- Вы ведь в Якутске говорите по-русски? - не сдавалась она.
- По-русски.
- Тогда почему же здесь по-белорусски?
- Потому что здесь я - в Белоруссии, на своей земле.
- И почему вы все обособляетесь? - чуть ли не закричала женщина. - Девятьсот лет назад мы говорили с вами на одном языке!
Не успел я сказать, что она ошибается, что девятьсот лет назад мои и ее предки не могли говорить на одном языке, как моя собеседница повернулась и чуть ли не бегом бросилась прочь.
Для чего я привел этот случай, происшедший за несколько дней до появления Вашего трактата?
Потому что Вы, Александр Исаевич, напомнили в своем трактате эту Вашу глубоко невежественную соплеменницу.
Русских, украинцев и белорусов Вы объявляете, как царская пропаганда, «одним народом». «Да народ наш и разделился на три ветви лишь по грозной беде монгольского нашествия да польской колонизации. Это все, - пишете Вы - недавно придуманная фальшь, что чуть ли не с I века существовал особый украинский народ с особым нерусским языком. Мы вместе истекли из драгоценного Киева, «откуду русская земля стала есть», по летописи Нестора, откуда и засветило нам христианство. Одни и те же князья правили нами: Ярослав Мудрый разделил между сыновьями Киев, Новгород и все протяжение от Чернигова до Рязани, Мурома и Белоозера; Владимир Мономах был одновременно в киевский князь, и ростово-суздальский; и такое же единство в служении митрополитов. Народ Киевской Руси и создал Московское государстве. В Литве и Польше белорусы и малороссы сознавали себя русскими и боролись против ополяченья и окатоличенья. Возврат этих земель в Россию был всеми тогда осознаваем как Воссоединение»
Уж просите, Александр Исаевич: здесь любое слово возьми – то ли убогое дилетантство, то ли демагогия с шовинистической окраской. Не было «народа Киевской Руси»! Было лишь население раннефеодального государства. А государство было сколочено огнем и мечом из самых разных племен, как славянских так и неславянских. Эти «чуждые» племена слились с окружающими славянами, и совсем не осязательно, что до Рюрика и Олега. «По-видимому, некоторые славянские группы средневековья, - пишет исследователь антропологического состава восточнославянских народов и проблемы их происхождения /вот Вам ссылочка: Этногенез финно-угорских народов по данным антропологии. М., 1974, с. 74/, - например, вятичи и восточные кривичи, представляли собой не столько славян, сколько ассимилированное славянами финское население. Примерно то же можно сказать и в отношении полян, которых есть основание рассматривать как ассимилированных черняховцев». А кто такие поляне, Вам известно или подсказать? «ПОЛЯНЕ, - сказано в «Советском Энциклопедическом Словаре», - восточнославянское племенное объединение 6-9 веков по берегам Днепра и низовьям его притоков от устья Припяти до Роси. Полянам принадлежит главная роль в создания раннегосударственного объединения славян Среднего Поднепровья – «Русской земли» /I пол. 9 в./, ядра древнерусского государства» /изд. 1986 г., с. 1036/.
