Выбор Бога - [4]
меня вот так трогают. Ударилась, конечно, крепко, но платок
толстый голову спас, не так уж и больно. Лежу, в глазах круги
красные. Тут меня сначала за грудь трогают, потом схватили,
потащили…
10
Ольга явно успокоилась, и беседу охотно поддерживала.
– Да я это... Сначала послушал, бьется ли у вас сердце, не
услышал, испугался, решил вас куда-нибудь отнести, где помочь
могут. Слушай, давай перейдем на «ты». Меня зовут Олег. Как
тебя зовут, я уже знаю, матушка представила.
– Познакомились мы весело! Знаешь, как я испугалась, когда
матушка пришла! – девушка легко приняла предложение Олега. –
Ты представляешь, монахини мне уже рассказывали, а я в первый
раз такое наблюдала: матушка Валентина всегда появляется там,
где она нужна, где в монастыре проблемы какие-то, или как у нас
с тобой ссора, или кому помощь нужна. Монахини говорят,
возникает, как из воздуха, все проблемы решит, кого надо –
пожурит, кого надо – похвалит и опять исчезнет.
– Так и тебе влетит, за то, что шумела и дралась? Кулачек у
тебя жесткий…
– Ладно, не обижайся. Думаю, что простит меня матушка. Если
бы она хотела бы меня наказать, велела бы зайти к ней. А тут
ничего не сказала. Она у нас строгая, но добрая.
– Как это – строгая и одновременно добрая?! Разве так бывает?
– Бывает. Без строгости у нас нельзя. Коллектив у нас большой
только сестер-монахинь больше сотни. Все разные. Организовать
всех сложно…
– Ольга, но ты же не монахиня!
– Послушница, хочу стать монахиней, но для этого еще мне
много предстоит потрудиться в монастыре. И над собой тоже.
– Извини меня за прямоту, такая молодая, красивая, зачем уж
так?
– Считаю, что мне здесь лучше, чем в мире.
– Обидел тебя мир, – догадался Олег.
– Не хочу продолжать эту тему, – Ольга досадливо покраснела,
но уже без предыдущей цветомузыки.
Они добрались до пасеки, где пришлось еще минут двадцать
подождать, в монастыре не торопятся. Олег это понял до мозга
костей, пока наливали две ведерных пластиковых емкости меда
для переправки на кухню попутным носильщиком-мужчиной.
Зато было время пообщаться. Тонкие темы не обсуждали,
говорили о том, какое хорошее лето стоит, что грибов в лесу
11
много, Олег их любил собирать, но времени в этом году не нашел,
поэтому с удовольствием слушал рассказы Ольги о том, где и
какие грибы ей удавалось находить.
Монастырь жил своим хозяйством. Пасека, коровник, грибы,
поля картофеля и ржи – все свое. Олег услышал рассказ о том, как
Ольга впервые доила корову, и о том, какие коровы умные, и
пчелы тоже, о том, что сахар – не для разбавления меда, как
подумал Олег, для изготовления корма для пчел на зиму,
поскольку мед у них забрали, а пчелкам что-то кушать надо....
Наконец, мед для кухни затарили. Обратный путь оказался
несколько длиннее, останавливались несколько раз, чтобы
передохнуть, ведра с медом оказались тяжелее мешка с сахаром,
да и дорога – в гору. Опять болтали. Тут без тонких тем не
обошлось.
– Олег, а ты верующий?
– Конечно!
– Православный?
– Да.
– Тебя родители, крестили и научили молиться?
– Крестить-то крестили, но, ни чему не научили, сам учился.
– А как?
Путь Олега к религии, человека, в общем-то, еще десять лет
назад практически неверующего, был типичен для многих, кто
прошел смутные перестроечные годы. Родители его окрестили,
когда ему было года четыре. Сами из крестьян, в крестьянских
семьях все верили. Но родители не научили сына никакой
молитве, ни тому, как в храме себя вести. Нельзя сказать, что
Олег не бывал в церкви. Захаживал. И в детстве, интересно было
поглазеть на иконы, на немногочисленных молящихся людей. В
годы обучения в институте – свечку к иконе Николая - Угодника
перед экзаменом поставить, подстраховаться, что ли. А
перекрестился первый раз, уже лет двадцать пять ему было, на
отпевании в церкви умершего у приятеля отца. Неловко стало, что
все кругом крестятся, а Олег – нет.
В начале девяностых, когда невыносимо трудно было и с ра-
ботой и с пониманием, как жить дальше, Олег и его жена, он
тогда еще женат был, стали ходить в храм чаще. Несколько раз в
12
году могли и службу отстоять. Жена подарила Олегу серебряный
крестик с позолоченным Спасителем, и Олег носил его, не
снимая.
Но окончательно и бесповоротно Олег пришел к Богу после
следующего случая, вернее череды случаев в его семье и его
жизни.
Уже вроде наладилось с работой и с достатком в семье. Шел к
концу кризис, вызванный российским дефолтом. Хотя и сейчас
приходилось вкалывать без выходных и с длинными рабочими
вечерами, Олег даже смог позволить себе отпуск, первый лет за
пять, тогда съездили с женой Леной в жаркую пряную Турцию.
Наш герой решил сделать давно откладываемую пустяшную
операцию по поводу болезни, о которой актриса Раневская
сказала: «Ни самому посмотреть, ни другим показать!». Лег в
больницу на три дня, а застрял там на месяц – послеопера-
ционное осложнение от халатности хирурга, которому вроде и
денег дополнительно проплатили и литр хорошего виски
поставили. После операции Олег очнулся от невыносимой боли,
буквально на стену бросался. Медсестра не могла вколоть ничего
сильнее анальгина, не у кого было спросить разрешения. Хирург
Н. после операции отправился пить виски, дежурному врачу было
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.