Вязь - [37]

— Прости, что вызвала…

— Зачем тебе просить у меня за это прощения? — утешительно улыбался джинн. — Ты жива, Верона. А значит, сможешь помочь еще многим, многим людям. Может, и Шайтана прогонишь — медленно, но верно. Днем-то, глядишь, он прячется где-то! Что если в другую ночь он придет, а там вязи твои повсюду?

— Он их сломает. Я слабая ведьма. Я боюсь… Вдруг будет мстить? И тебя он так легко узнал… Много ведать — благо.

Верона вжала голову в плечи, но сразу же получила легкую встряску — видно, за сомнения.

— Ты связала дома джинна, которому уже два века от роду!.. Ты сильная ведьма. Но тогда ты была уязвима. Не готова. Это было не твое время.

— А еще это все… Эти сны.

— Именно, еще и сны! — подхватил Шахрур и вновь, отстранив Верону и вцепившись пальцами ей в плечи, заглянул в глаза. — Винила ты себя за них все эти дни? Боялась, сомневалась? Как можно бороться силой веры, если душу рвет смятение? Но ты не должна бояться, Верона.

Ведьма затихла, придушенная чувством вины и страха. Но запах джинна неуклонно убеждал успокоиться, раскрывал в памяти еще свежие сладкие раны. Ведьма отвела глаза от темного южного взгляда.

— Я тоже тебя чувствовала. Это какой-то морок.

— Да. Я не знаю, что это… И я не хотел врываться в твои сны. Не искал способа надругаться над тобой. Или посмеяться. У нас не было влечения друг к другу, кажется, и… Я правда не знаю, что это. И это то, о чем я с тобой хотел поговорить.

Шахрур смущенно кашлянул. Перед лицом настоящего откровения его похоти, насмешек и издевок как не бывало. Казалось даже, что джинн, изворотливый и греховный, стыдится и пугается произошедшего не меньше, чем сама ведьма. Верона отвела взгляд на чуть сочащееся кровью запястье.

— Как ты это сделал? — она сощурилась. — У меня квартира — кокон из защиты уже не в одном поколении. Под обоями и штукатуркой, слой за слоем… Как проник?

— Ты мне не веришь, — раздосадованно вздохнул Шах. — Я ведь говорю, я ничего не делал! Я никуда не проникал… Просто… — Он вздохнул, задумчиво шаря взглядом по квартире. — Ты ведь понимаешь, что прошлой ночью — это был не совсем сон, верно? Или совсем не… Ты это ни с чем не спутаешь, если ты хоть раз жила не земным телом. Это может значить, что ты сама вышла ко мне…

— Я пытаюсь разобраться. Слышал, что сказал Дьявол? Сказал, что растление святоши… Я не знаю уже, чему верить.

— Он не знает, чего я хочу, — Шахрур нахмурился. — И я никому не служу, кроме тебя. Мне плевать на их законы… Слова этого Шайтана — лишь яд змеи, которой прищемили хвост.

— Ты… Ты меня не обидишь? — Верона посмотрела на джинна серьезно и внимательно, прежде чем вслух продолжить мысль: — Ты же хочешь только свободы… Как ты можешь меня не обидеть…

— Ты должна верить мне, Верона, я клянусь. А если нет, если ты боишься… Можешь отпустить меня. Я обещаю, что не причиню тебе вреда и после этого. Просто уйду, и ты никогда больше меня не увидишь, если пожелаешь. Глядишь, если наша связь оборвется, то и греховные видения тебя оставят…

Шахрур говорил о том, чего раньше страстно требовал, но теперь Верона не слышала в его голосе рвения, — словно джинн с тоской думал о возможной разлуке, словно готов был принять наказание. Или это только обман воспаленного страхом разума? Верона долго испытующе смотрела на джинна, как вдруг улыбнулась:

— Я хочу тебе верить. Хочешь помочь мне это сделать?

— Как?

Вода — лучший переносчик воли уже потому, что из нее состоит человек. В наговоре правды самым важным было не только упросить стихию выслушать тебя, но и не дать повода объекту влияния распознать намерение. Верона тревожилась: врать она не умела, а потому решила пригласить подругу для отвода глаз. «На чай», — оправдалась ведьма, когда рассказала Шахруру о скором приходе Оксаны; джинн выглядел совсем недовольным такой новостью и долго бормотал, что сейчас не лучшее время для гостей.

Вечер меховой лапой наступил на квартиру Вероны, погребая под своим тяжелым уютом небольшую кухню. Табуреты с мягкими сиденьями аккуратно расположились вокруг стола, а под ними черной тучей копошился домовой. Потел только вскипевший чайник. Оксана лениво мотала ногой, а ведьма доливала в заварник волшебной водицы.

Верона предложила гостям чай из шиповника. Странный выбор под томный вечер, но подсластить пилюлю хотелось и себе самой. А отвар правды для Оксаны казался забавным дополнением к плану: вот Верона и узнает все чувства к умершему сыну и виды на джинна у смекалистой женщины.

— Шиповник очень полезен для сосудов и кровеносной системы в целом… Сейчас вам рано об этом думать, но чем лучше забота о теле смолоду, тем проще будет жизнь на склоне лет.

— Все-то у тебя для пользы, Верона, — кривовато улыбался Шах, отпивая большим нервным глотком. Он все не спускал с ведьмы глаз. — Хоть думай о бессмертии и о том, хорошо это или плохо…

— Никто из нас не проживет больше, чем запланировано, — усмехалась Верона, а сама не пила, только осторожно пробовала принесенное к чаю печенье.

— Как у тебя складываются дела на работе? — обратилась Оксана к джинну, запивая ухмылку шиповником. — Притерся? Вдруг познакомился там с кем?