Введение в гражданскую войну - [23]

64 Имперскую власть, какой мы начинаем её осознавать, можно назвать нео-даосской, потому что только в этой традиции мы находим её осмысление доведённым до конца. Двадцать три века назад один даосский теоретик утверждал следующее: «Есть три средства обеспечить порядок. Первый зовётся корысть, второй – страх, третий – именование вещей. Корысть привязывает народ к властителю; страх обеспечивает уважение к закону; именование побуждает подчинённых следовать теми же путями, что и их хозяева. […] Это я и называю устранить власть посредством власти, устранить речи посредством речей». Из чего он выводит безо всяких китайских предупреждений: «При совершенной власти подчинённые лишены добродетелей» («Хань Фэй-цзы»)⁵³. Весьма возможно, что власть совершенствуется.

примечание: Некоторые хотели описать имперскую эру как эру рабов без господ, и хоть это и не ошибка, точнее было бы сказать: эру Господства без господ, несуществующего суверена, как тот рыцарь у Кальвино, чьи доспехи пусты⁵⁴. Место Принца сохраняется, незримо занятое принципом. Здесь сразу и полный разрыв со старой персонифицированной властью, и её полное осуществление: великая кутерьма вокруг Господина всегда велась исключительно из-за рабов. Господствующий Принцип претворяет в жизнь парадокс, перед которым, вероятно, пасовала сущностная власть: держать в рабах свободных людей. Такая полая власть, собственно говоря, не нова для истории, хотя и очевидно в новинку для Запада. Суть дела в том, чтобы отделаться от метафизики субъективности. Китайцы, которые ещё между VI и III веком до н. э. обосновались подальше от метафизики субъективности, выдумали себе теорию обезличенной власти, которая может быть полезной для понимания движущих сил нынешней имперской власти. С развитием этой теории тесно связано имя Хань Фэя, центральной фигуры школы, ошибочно именуемой «легистами», хотя они разрабатывали мысль, скорее, о нормах, чем о Законе. Именно его доктрина, обобщённая в сборнике советов правителю «Хань Фэй-цзы», легла в основу первой по-настоящему единой китайской Империи, завершившей собой период так называемых «сражающихся царств».

Едва Империя была создана, как Император, правитель Цинь, приказал сжечь трактат Хань Фэя в 213 году до н. э. Только в XX веке был обнаружен этот текст, который управлял всей практикой китайской Империи; так что неудивительно, что она рухнула.

Правитель у Хань Фэя – тот, кто занимает Позицию, является Правителем лишь в силу своей обезличенности, отсутствия качеств, невидимости, бездеятельности; он Правитель лишь в той мере, в какой растворяется в Дао, в Пути, в потоке вещей. Это не Принц в личном значении, это Принцип, чистая пустота, которая занимает Позицию и пребывает в не-деянии. Перспектива легистской Империи – это Государство, полностью имманентное гражданскому обществу; «В Государстве, где царствует совершенный порядок, закону повинуются так же естественно, как едят, чувствуя голод, или укрываются, чувствуя холод: нет нужны в приказаниях», – объясняет Хань Фэй. Функция правителя здесь в том, чтобы создать механизмы, которые сделают его ненужным, обеспечат кибернетическую саморегуляцию. Если кому-то кажется, будто в отдельных моментах доктрина Хань Фэя должна напоминать какие-то конструкции либеральной мысли, то она полностью лишена такой наивности: она осознаёт себя теорией абсолютной власти. Хань Фэй предписывает правителю держаться пути Лао Цзы: «Небо лишено человечности: для него люди, что соломенные собаки; Мудрейший лишён человечности, для него люди, что соломенные собаки». Все вплоть до самых преданных министров должны знать, как мало они значат для Имперской Машины; даже те, кто ещё вчера считал себя господами, должны страшиться, что на них обрушится какая-нибудь операция по «морализации общественной жизни», новая жажда прозрачности. Искусство имперской власти в том, чтобы раствориться в Принципе, рассеяться в небытии, стать невидимым и тем самым видеть всё, стать неуловимым и тем самым держать всё в своих руках. Отдаление Принца здесь означает лишь отдаление Принципа: устанавливать нормы, по которым существа будут оцениваемы и судимы, следить за тем, чтобы вещи назывались «подходящим» образом, закреплять размер вознаграждений и наказаний, управлять идентичностями и закреплять за ними людей. Ограничиваться этим и оставаться непроницаемым: таково искусство полой, лишённой материальности власти, имперской власти на отдалении.

«Принцип незрим,

Его действие непредсказуемо.

Пуст и спокоен, он бездействует.

Скрытый, он разоблачает пороки.

Он видит, не будучи видимым,

Слышит, не будучи слышимым,

Он знает, не будучи познанным.

Он понимает смысл речей;

Бездвижно и не тщась их изменить,

Лишь, сравнивая, изучает их;

И те, кто на местах назначен

Общаться не должны между собой

И подчинится всё тогда порядку.

Заметены его следы

И спутаны тропы его,

Ничто не приведёт к нему.

Он устраняет учёность;

Отказывается от талантов;

Он недосягаем для подданных.

Я скрываю свои цели,

Я изучаю и сравниваю.

Я держу их в кулаках;

Я крепко сжимаю их;

Я не даю им надеяться;

Я упраздняю саму мысль;