Второй сын - [101]

– Хёд! – снова крикнула Гисла, и он мгновенно перевернулся, встал на колени, лицом к опасности.

Лошади пятились, люди бежали, всюду вокруг царили безумие и хаос. Он не мог разобрать, где свои, а где чужие, – не теперь, когда воины короля были ему знакомы не больше, чем те, кто хотел его убить. Среди ветвей больше никого не было.

Кто‐то бежал прямо на него, размахивая клинком, так что он поднял лук и, не целясь, выпустил стрелу в грудь своего обидчика. Тот с хриплым вздохом повалился прямо на него, а в воздухе в тот же миг запела чужая стрела, предназначавшаяся Хёду. Она вонзилась в спину мертвого врага.

– Благодарю, мой добрый господин, – шепнул Хёд и потрепал мертвеца по щеке. Он сбросил его с себя и потянулся за посохом, но тот потерялся, когда Хёд полетел вниз с кареты. Хёд стиснул зубы, поднял лук и приготовился стрелять, вслушиваясь в царившую вокруг неразбериху, пытаясь разобрать, кого еще следовало убить. Он словно просеивал песок в поисках крошечного зернышка и страшно ярился из‐за того, что не может видеть.

Банрууд спешился. Его сердце яростно колотилось – то был единственный знакомый ритм, который Хёд мог различить в мутном грохоте бойни. Он не слышал ни Гислу, ни Альбу. Ужас раздулся в нем огромным шаром, но он отмахнулся от него, гоня женщин прочь из своих мыслей. Если он погибнет, то уже никак не поможет им.

Какой‐то человек, тяжело дыша, кинулся к королю сзади. Сердце его громко билось, и Хёд выпустил стрелу, радуясь столь очевидной мишени. Он слушал, как стрела достигла цели – сердце злодея стихло, умолкло навсегда. Он больше не мчался к цели, но, с громким свистом рассекая воздух, повалился на землю.

Банрууд выругался и назвал Хёда по имени, благодаря за спасение. Шум бойни разбух до предела, клинки и тела заметались вокруг, сплетаясь друг с другом так скоро и так неистово, что Хёд не мог даже помыслить о том, чтобы вмешаться, но вот раздался чей‐то восторженный крик, и ответом ему стал целый хор радостных криков. Битва закончилась победой.

Благодарение Одину.

Хёд встал на ноги и нетвердыми шагами отправился искать Гислу.

* * *

Если бы Хёд их не предупредил, все кончилось бы гораздо хуже. Карета упала, колеса треснули, дверца ввалилась внутрь, но они с Альбой остались целы. Когда карета повалилась на бок, обе они ударились головами о ее стенку, и у Альбы уже плыло перед глазами. И все же, едва услышав победные крики, они вылезли наружу через окно и спрыгнули с разбитой кареты на землю.

Кучер хромал им навстречу, так и не выпустив хлыста, зажимая рукой левый бок, но Гисла с ужасом принялась оглядывать побоище в поисках Хёда. Когда карета упала, она, не удержавшись, выкрикнула его имя, но теперь больше не смела его позвать.

Одна из лошадей сломала ногу, другая – шею. Еще две лошади так и стояли в упряжке, ожидая, пока их распрягут, и как ни в чем не бывало щипали траву. Прямо за ними открывалась страшная картина побоища.

Трое мертвецов так и свисали с деревьев, щетинясь застрявшими в груди стрелами, но большая часть убитых лежала внизу, целыми грудами, и среди мертвых разбойников то тут, то там виднелись и воины короля. Почти сразу Гисла заметила посох Хёда – он торчал из земли, словно дротик, глубоко вонзившись в грязь заостренным концом, и она бросилась к нему, выдернула и только потом заметила самого Хёда. Он шел к ней от опушки леса, весь в грязи, осторожно прокладывая себе путь среди трупов.

Но тут их с Альбой заметили и окружили воины короля, спешившие убедиться, что они целы и невредимы, и она на время потеряла Хёда из виду.

– Северянин пытался нас предупредить. Но мы его не послушали, – сознался кучер начальнику королевской стражи. – Я думал, он устал, хочет ноги размять, облегчиться, а грязь была такая глубокая, что останавливаться было нельзя.

– Засаду устроили северяне? – с подозрением спросил кто‐то. – Быть может, он с ними в сговоре?

– Северяне отплыли из Берна два дня тому назад, – отрезала Гисла. – А мы выехали еще раньше. Как же они, не имея лошадей, сумели нас обогнать и устроить засаду? Я тоже слышала, как слепой воин просил вас остановиться.

Увидев, что воин устыдился, Гисла прикусила себе щеку изнутри, не желая сказать слишком много. Король проталкивался сквозь ряды своих стражей, раздавая приказы, требуя ответов, и все вокруг принялись обсуждать произошедшее.

– У них нет клана, – предположил кто‐то еще. – Это если судить по одежде.

– Они из Берна, – сказал Хёд, выходя из толпы.

Король обернулся к нему, а его люди расступились, чтобы дать Хёду дорогу. Гисла шагнула вперед, посохом помогая себе расчистить путь. Подойдя к Хёду, она взяла его за руку и вложила в нее рукоять посоха.

Он чуть скривился, словно ее прикосновение причинило ему боль, и она сразу отступила, боясь, что ее внимание привлечет к нему ненужный интерес. Лицо у него было все в ссадинах, один глаз вспух и не открывался, но двигался он так, словно не был серьезно ранен. Казалось, что кровь у него на одежде принадлежала не ему, а его обидчикам.

– Откуда ты знаешь, что они из Берна? – напустился на него начальник стражи.

Хёд указал посохом на израненного пленника, которого привязали к стволу дерева. Тот был грязен и бледен, и жить ему оставалось совсем недолго.