Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя - [57]
Поначалу я то и дело ввязывалась в драки, и часто они были довольно крупными, но я умела дать отпор. Я дралась, но не позволяла себя унижать. Я дружила с самыми крутыми ребятами и вращалась в самых крутых кругах. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы меня приняли, хотелось стать частью банды, завести друзей и влиться в окружающую меня среду.
Кому-то покажется, что это просто, но это не так. Всякий раз, когда кто-то нес расистский бред, мне было больно. В этом и заключалась их цель. Таким образом они хотели дать мне понять, что я не одна из них, что я намного ниже, и как бы я ни старалась, мне никогда не стать частью их общества, потому что у меня всегда будет темная кожа, черные глаза и «мочалка» на голове. Я никогда не показывала другим детям своей боли. Никогда не плакала перед ними и давала сдачу до тех пор, пока до них не доходило, что я не позволю над собой издеваться. Я решила, что не стану терпеть здесь все то, через что мне пришлось пройти в Бразилии. Там люди плевали на меня и говорили, что я стою гораздо меньше их. В первые месяцы в Швеции я многого не понимала и на большинство вопросов мне приходилось искать ответы самостоятельно. Учителя в школе были хорошими, но никто не знал, что творится в моей душе. Я разрывалась надвое, и хотя у меня было множество замечательных подружек, я не собиралась играть в детские игры и притворяться, что пластмассовые лошадки – настоящие. Мне хотелось карабкаться, строить хижины, заниматься спортом. На переменах мальчишки играли на школьном дворе в разные игры, и мне хотелось играть вместе с ними. Я понимала, как важно для девочки иметь подруг, но с мальчиками было проще. Не только потому, что спорт был мне ближе и понятнее, а потому что с ними были другие правила поведения. Их кодекс отличался от девчачьего. Они говорили то, что думают и что им нравится, и с ними мне было легче. Если возникала проблема, то добрая драка всегда помогала ее разрешить. Когда же я играла с девчонками, то постоянно ловила на себе их странные взгляды – и понимала, что сказала или сделала что-то не так. Но никто не говорил мне, что именно. Помню, как недоумевала: как же тут научиться различать между правильным и неправильным, когда они не говорят мне, в чем я ошиблась. Я понимала, что существуют некие неписаные правила, которые мне необходимо усвоить, и тогда я смогу влиться в коллектив. Поэтому я изо всех сил старалась выучить все нормы. Я изменила свой характер и со временем смогла-таки поладить со сверстниками, стать одной из них.
Они стали относиться ко мне, как к настоящей шведке. Но, хотя они и перестали видеть во мне бразильянку, я не перестала ей быть.
Помню, как впервые увидела снег. Была уже хмурая, дождливая осень, и я заметила, что от этой серости устаю гораздо сильнее. Однажды ночью пошел снег. Наутро я, как обычно, проснулась и отправилась на кухню, где мама уже приготовила овсянку и сварила яйца – это был мой обычный завтрак. Но выглянув в большое кухонное окно, я обомлела. Черных туч и дождя больше не было. Все было белым-бело – словно мы оказались на облаке. Трава, деревья и вся улица словно была укрыта волшебным, толстым, девственно-белым покрывалом. Не помня себя, я выбежала на улицу в одной ночной сорочке. Откуда-то издалека я слышала, как мама зовет меня, – но я не обращала на это никакого внимания. Я распахнула входную дверь, выбежала и принялась кататься по снегу.
Через несколько секунд до меня дошло, что это белое великолепие под названием «снег» было чертовски холодным – холод этот пронизывал все тело и больно кусался. Ой-ой-ой! Я рывком вскочила и с криком бросилась вверх по ступенькам, на крыльцо, где ждала меня мама, изо всех сил сдерживая смех. Она впихнула меня под горячий душ. Когда мое тело наконец согрелось и мама в буквальном смысле выдрала из моих рук душевую лейку, она велела мне одеваться и идти в школу. Я заявила, что не собираюсь обратно на холод, но мама ответила, что все дети пойдут и мне тоже надо. Я снова возразила: «Уж точно не все! Бразильские дети не пойдут!» Мама улыбнулась и ответила, что мы живем в Швеции, и шведские дети преспокойно пойдут в школу. Тогда я надела теплые штаны и пальто, и вместе с моей подругой Сарой и другими одноклассниками отправилась в школу.
Прозвенел звонок на первую перемену, и все дети высыпали на заснеженный школьный двор. Выйдя вслед за ними, я увидела, что они играют в снегу и топчут его. «Как же так, – думала я, – сейчас они наделают снеговиков и снежных фонарей и испортят этот прекрасный снег!» Беспокойство мое переросло в панику, когда я поняла, что если сейчас не спасу снег, дети все вытопчут. Я принялась лихорадочно искать нетронутый участок, и наконец обнаружила – справа от себя. Я подбежала туда, очертила вокруг себя большой круг, встала в центр и крикнула другим детям, что это мой снег. Но они опять поняли все в своем ключе: «Бросьте все, чем занимаетесь, и попробуйте отобрать у меня мой снег!» Так они и сделали. Они решили, что это такая игра, – но для меня все было очень серьезно. Я ужасно разозлилась и едва не заплакала. Дети бегали, пытаясь захватить мой снег, а я смотрела, как топчут то, что я пыталась защитить. Как бывший беспризорный ребенок, я отреагировала единственным известным мне способом: стала бегать, раздавая тумаки детям, пытавшимся отнять у меня снег, с криками: «Мой снег! Это мой снег!» Мне было все равно, были ли они моими ровесниками или на три года старше, – досталось всем.
