Второй круг - [6]
— Брать ничего не будем, — сказал я, засовывая в карман томик Пушкина, — и так идем с перегрузом. Возьмем только Жульку. Все остальное — потом.
И тут до меня дошло, что вряд ли мы взлетим: лыжонок-то стоял поперек хода самолета.
Мы двинулись назад. Войтин что-то отстал. Я оглянулся. Он брел с каким-то мешком на спине. Мешок был маленький, но Войтин взмок, и его водило из стороны в сторону. Особенно труден был для него подъем на торос.
Рядом с ним гарцевала Жулька. Она тащила его рукавицу с таким гордым видом, как будто делала очень важное и полезное дело.
— Я же сказал: ничего не брать, только собаку, — сказал я.
— Захватите доски, — буркнул Войтин и отнес мешок в самолет.
Я стал рассматривать лыжонок. Когда Войтин вышел из самолета, я сказал:
— Вообще-то, если приподнять хвост, можно, пожалуй, взлететь и без лыжонка. Но как приподнять? Силенок не хватит. Несолидно как-то давать сигнал SOS.
— Я подниму, — сказал Войтин, — один. Только нужны доски и пустая бочка.
— Как же ты поднимешь?
— У меня есть домкратик.
— Я и не знал, что ты возишь с собой домкрат.
— Я много кое-чего вожу, — буркнул Войтин.
Домкрат был небольшой и — тоже отхромированный.
Этот домкрат мог приподнять самолет только на самую малость. И тут нам помогли доски. Мы понемножку подсовывали и подсовывали новые доски, наконец подставили железную бочку из-под бензина, на нее домкрат. Поддомкратили — теперь самолет был в одну линию с горизонтом. Вытащили из-под самолета доски и отбросили их в сторону.
— Если теперь разгрузить хвост и дать полные обороты, пожалуй, взлетим, — сказал я.
— А как же домкрат? — спросил Войтин. — Ты о домкрате подумал или нет?
— Черт с ним, с домкратом. Тут уж не до жиру.
Войтин нахмурился и проворчал себе под нос: кажется, обругал летчиков, которые только и думают о том, как бы бросить где попало инструмент.
— А где Жулька? — спросил я.
— Теперь она умная. В самолете сидит.
Мы залезли в кабину.
— Где Войтин? — спросил я.
— Тут! — ответил он, появляясь, и стал запускать моторы.
Мы дали полные обороты, самолет рванулся вперед, чуть было не ударился хвостом об лед, но выровнялся, и мы взлетели.
— Все хорошо, — сказал я, радуясь, что все обошлось, а потом добавил: — Домкрат вот только жалко. Хороший был домкратик, аккуратный.
Войтин даже ухом не повел, продолжая глядеть на приборы. Это мне показалось подозрительным. И тут я увидел, что на его руку намотана веревка, и тянется эта веревка к дверце самолета.
— Ты с ума сошел! — крикнул я. — А если бы эта твоя железяка за торос зацепилась? Тебе бы руку оторвало. Или самого вытянуло наружу.
— Она бы не зацепилась. Я все рассчитал. Я всегда все рассчитываю. Мне жить еще не надоело.
Мы набрали высоту, встали на автопилот, немножко расслабились, и тут я вспомнил про мешок.
Войтин вышел из пилотской кабины и втащил домкрат в самолет. Потом стал протирать его.
— А что у тебя в мешке? — спросил я.
Лицо Войтина просветлело.
— Она, понимаешь ли, такая маленькая-маленькая. Не больше двух пудов, я думаю. Я об ней всю жизнь мечтал. Но где ж ее достанешь? Она ведь не продается.
— Да кто же это она такая, о которой ты всю жизнь мечтал? — спросил радист.
— Сейчас принесу. Поглядите за приборами. Повнимательнее там.
Он принес мешок и раскрыл его перед нами. Мы нагнулись и увидели наковальню.
— Черт знает что! — выругался радист.
— Зачем она тебе? — спросил я. — Лишний груз!
— Затем же, зачем и домкрат. «Лишний груз»! Много вы понимаете в лишнем грузе. Я как увидел ее, так и…
Войтин махнул рукой и обратился к Жульке:
— Они разве поймут? Им бы только привести инструмент в негодность, а потом бросить его где попало — пусть, мол, ржавеет. Сами они лишний груз!
Жулька радостно заболтала хвостом, соглашаясь с Войтиным.
— Пожалуй, наковальня нужна, — согласился я, — правда, Жуля?
Жулька и со мной согласилась и в порыве радости тронула штурвал лапой.
— А лыжонок я отремонтирую на базе, — сказал Войтин, — там ведь слесарь безрукий. Не уважаю безруких людей.
С тех пор Жулька летала с нами. Целью своей жизни она теперь считала охрану самолета от пассажиров и грузчиков.
Просмотрев эту запись, Ирженин нахмурился.
— Так-то все правильно. И звук новых галош. Но где же это ты увидел отвертку со сбитого «мессершмитта»? Зачем было врать? У него, правда, есть ключ с «юнкерса». Но не со сбитого. У нас в подразделении был до войны свой «юнкерс», но не тактический германский бомбардировщик, а ледовый русский разведчик.
— Художественный вымысел, — объяснил Росанов с фальшиво-виноватой улыбкой, — это допускается.
— А зачем ты сделал из него дурачка? Ведь руку ему могло и в самом деле оторвать. И веревку он привязал не к руке, а к рым-болту. И ты это прекрасно знал.
— Знал. Но так драматичнее. И смешнее.
— И потом. Как это мы могли переговариваться, когда гудели моторы? Весь диалог шел как в пантомиме.
— Но «говорили» вы именно это?
— Почти. И замени все фамилии. И Жульку переименуй. Вдруг твоя писанина попадет к начальству? Потом доказывай, что ты не верблюд. Мамонт однажды крупно погорел из-за одного писаки. Тот накрутил такого про Мамонтов героизм, что ему талон вырезали. И если уж честно, то Жулька на нас обиделась. Она не сразу к нам подошла. И вообще ты лакировщик действительности.
Документальная повесть о спасении челюскинцев во льдах Чукотского моря советскими летчиками в 1934 году. Это одна из многих ярких страниц нашей советской истории. Предисловие Героя Советского Союза летчика А. В. Ляпидевского.
Журнальный вариант романа опубликован в «Москве» № 12 за 2003 год: http://www.moskvam.ru/2003/12/starostin.htm. После этого роман был кардинально переработан в 2004 году. Последняя правка сделана 9 мая 2005 года.Роман фактически был написан заново, состоялся как вещь. И — как роман христианский.
Академик Сергей Павлович Королев начал заниматься ранетами тогда, когда многие ученые и конструкторы называли ракеты чудачеством. Книга эта о молодости Королева, о времени создания Группы изучения реактивного движения (ГИРДа) и о том, почему именно этот период определил направление всей жизни академика С. П. Королева.
Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».