Второй круг - [145]
Росанов поглядел на Строгова спокойным и холодным взглядом, надеясь, что тот сядет в общий ряд — Строгов в ответ только подмигнул, как бы говоря: ничего, мол, Витя, со мной не пропадешь! Мы все их козни развеем.
«Ладно, погоди маленько, мы и с тобой разберемся», — подумал Росанов и поглядел в техкласс. И отметил, что у начальника, наверное, всегда появляется комплекс отцовства: ему вдруг захотелось подойти и поправить технику Апраксину завернувшийся воротничок.
— Все в сборе? — спросил он.
— Лучкина нет.
— Кто такой?
— Наш новый техник.
— А что с ним? Может, болен? Апраксин, вы страхделегат, узнайте.
— Сделаем, — отозвался Апраксин и что-то шепнул на ухо своему соседу — тот засмеялся.
— Лучкин, кажется, из четвертой смены?
— Оттуда, — согласился Апраксин.
— Сачок, — сказал Строгов, — гнать его надо.
Росанов пропустил это замечание мимо ушей и стал рассказывать о том, что было на совещании инженерного состава.
«Все должны все знать, — решил он, — человек не должен ощущать себя винтиком. В конце концов, какая разница между Чикаевым, и Дубовым, и Мишкиным? А вот поди ж, из-за ошибки Дубова Чикаев может покинуть свое место с легкостью необыкновенной».
Потом он продиктовал план работы на ночь и разобрал все дефекты.
— Есть вопросы?
Вопросов не было.
Строгов по старой памяти решил устроить свой микроразбор и властным жестом хозяина служебной собаки приказал бригаде остаться.
— Ну а коль вы затеяли еще один разбор, вместо того чтобы идти на матчасть, — сказал Росанов — техники насторожились, — то разберите такой технический случай: может ли произойти вынужденная, если отсечный клапан поставить вверх ногами? Вот он на схеме.
Он подошел к схеме масляной системы на стене.
— Что, что? — не понял Строгов.
— Поясняю. В воздухе, предположим, произошел отказ системы противообледенения винта — огненный круг и тому подобное…
— Ну?
— Что в этом случае делает экипаж?
— Включает первую очередь пожаротушения, — буркнул Строгов, чувствуя неладное.
— Совершенно верно. Такой случай все помнят. Помните? — Росанов улыбнулся заискивающе.
— Помню.
— На земле вы стали сливать масло, не буду говорить о других работах. Потом снимаете этот клапан. И ставите его вверх ногами. По ошибке. Вот он на схеме.
— Ну и что?
— Объясните бригаде, почему в этом случае через пятнадцать минут полета загорится табло «Минимальный остаток масла». Мы интересуемся.
Техники загалдели. Строгов покраснел: все-таки матчасть он знал — надо отдать ему должное.
— Экипаж производит вынужденную, а мы открываем капоты и обнаруживаем, что двигатель сухой снаружи. Разберите этот случай, чтоб каждый знал, — Росанов сделал серьезное лицо, — здесь не предусмотрена защита от дурака.
— Что ты хочешь этим сказать? — рассердился Строгов.
— Только одно, — Росанов улыбнулся, — не надо устраивать дополнительных разборов. Ведь вопросов не было. И надо, чтоб этот случай знали все техники. Хоть средь ночи разбуди, чтоб знали.
Когда все разошлись, Строгов вернулся и пошел на Росанова с таким решительным видом, будто собрался драться.
— Что? — спросил Росанов слабым голосом. — Я вас слушаю.
— Ты чего выставил меня дурачком перед сменой?
— Глупый вопрос. Вы меня выставили дурачком перед всем Аэрофлотом. Где-нибудь в Норильске — в каждом городе есть у меня однокашники — читали приказ и потешались: во инженер дурак — самолет выпустил без масла. А не стоит ли вам перебраться в другую смену?
— Ни за что! — выпалил Строгов.
— Зачем нам тратить свои силы на внутреннюю борьбу? Пусть эти силы принадлежат общему делу. Как?
— Ни за что! — повторил Строгов.
Росанов вышел на перрон.
Показался озабоченный Мухин. Вряд ли эта озабоченность не оставляла его мозг свободным для размышлений о запчастях к «Москвичу». Он нес дюралевый ящик, в котором погромыхивал инструмент.
— Можно вас на минуту? — попросил Росанов.
— Слушаю-с!
В глазах Мухина он увидел звездное сияние.
— Как решили с буксировкой, Петр Васильевич?
— Может, Апраксина? — предложил Мухин.
— Можно и его, но он, как мне кажется, одиночка. Не организатор. У него нет организаторских способностей…
— Пожалуй, так…
— А вы бы не согласились занять этот пост? Вы на этом месте принесете пользы больше, чем Апраксин.
Мухин задумался: ему было приятно сравнение с асом Апраксиным, который мог и блоху подковать.
— Вы ведь понимаете, что это не приказ, — продолжал Росанов, — если не понравится, вы свободны. Как?
Мухин думал, сдвинув свои белесые брови.
Росанов добавил ни к селу ни к городу:
— Наше дело общее.
И это показалось Мухину самым убедительным. Он кивнул.
— Спасибо, — искренне поблагодарил его Росанов.
Он подумал, что Мухин занял этот пост не из-за десяти процентов надбавки, а из самых высоких побуждений. И потому будет работать не за страх, а за совесть.
— Так это, выходит, Строгов устроил вынужденную, — сказал Мухин.
Росанов скромно улыбнулся.
— А ведь, — Мухин покрутил головой, — всех учит жить.
— Апраксин! — позвал Росанов проходящего мимо техника — тот остановился и поставил ящик с инструментом.
— Слушаю.
— Володя, предыдущая смена никак не могла отвернуть пробку термопатрона. Они уж и грани запиливали, и ручными тисочками подлезали — все напрасно. А в кафе, я видел, сидит начальник той смены, кофе пьет. Не положить ли ему на стол эту пробку?
Документальная повесть о спасении челюскинцев во льдах Чукотского моря советскими летчиками в 1934 году. Это одна из многих ярких страниц нашей советской истории. Предисловие Героя Советского Союза летчика А. В. Ляпидевского.
Журнальный вариант романа опубликован в «Москве» № 12 за 2003 год: http://www.moskvam.ru/2003/12/starostin.htm. После этого роман был кардинально переработан в 2004 году. Последняя правка сделана 9 мая 2005 года.Роман фактически был написан заново, состоялся как вещь. И — как роман христианский.
Академик Сергей Павлович Королев начал заниматься ранетами тогда, когда многие ученые и конструкторы называли ракеты чудачеством. Книга эта о молодости Королева, о времени создания Группы изучения реактивного движения (ГИРДа) и о том, почему именно этот период определил направление всей жизни академика С. П. Королева.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».