Второй день на царствии - [81]

— Вас, девушка, разве не учили, что положено вставать при появлении старшего не только по годам, но и по званию?! — сделал он ей строгое замечание, поджимая губы в нитку от накатившего недовольства. — Или Устав не для вас писан?!

Та, немного растерявшись от «наезда», потому как в силу своего хоть и неофициального, но все же устойчивого положения при прежнем начальстве не привыкла к такому обращению с собой, чуть помедлив, встала, приняв гордый и независимый вид. «Глупая курица, — подумал про себя Афанасьев. — Она так до сих пор и не поняла, что ее всесильного хозяина больше нет».

— Давно ждете? — спросил он и встречающих и, не дожидаясь ответов продолжил. — А мы тут пока в столовой решили отобедать. Проходите, товарищи.

С этими словами он любезно открыл, обитую белой кожей дверь, ведущую в «малый» кабинет, пропуская вперед своих соратников на правах временного хозяина, и лишь потом зашел сам, закрывая за собой дверь. Коржик остался в приемной, мирно дожидаться конца совещания.

«Малый» кабинет в отличие от своего собрата, предназначенного не только для работы министра, но и для совещаний в расширенном кругу, был уютен и служил местом, где проводились и принимались решения в узком составе. Его менее официальная обстановка, дополненная кроме уже имеющегося стола самого министра, небольшим круглым столом на шесть персон со столешницей щедро инкрустированной уральскими поделочными камнями, более мягкими креслами, холодильником и баром с коллекцией элитных напитков, настраивала посетителей на общение в более свободном, чем обычно стиле. На стенах, задрапированных шелковыми обоями зеленого цвета, стараниями еще маршала Сергеева, висели портреты русских военачальников, так сказать из «второго» ряда, чьи лица может узнать далеко не каждый обыватель, но значение в истории России которых было в свое время недооценено и забыто неблагодарными потомками. Афанасьев любовно окинул взглядом когорту полководцев. Те же, в свою очередь взирали на него. Тут были и генерал-фельдмаршал Петр Семенович Салтыков — обессмертивший свое имя в «семилетней»[85] войне, но несправедливо подзабытый потомками, генерал-фельдмаршал Григорий Александрович Потемкин — оболганный досужими сплетниками автор военной реформы русской армии, генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров — по мнению специалистов, спасший нашу армию во время сражения под Бородино и от того, преданный забвению, инженер-генерал Эдуард Иванович Тотлебен — по сути руководивший обороной Севастополя во время Крымской войны и генерал-лейтенант Роман Исидорович Кондратенко — герой обороны Порт-Артура. Афанасьеву на миг даже показалось, что лица с портретов смотрят на него в каком-то немом ожидании и даже сомнении, как бы оценивая его способности к руководству державой, оставленной ему славными предками.

— Располагайтесь, товарищи, — указал он жестом на кресла, вокруг стола. Дождавшись, когда все рассядутся сел и сам, сложив руки на подлокотники и приятно ощущая задним местом мягкость и удобство мебели. — Это наше первое заседание Президиума, пока еще не в полном составе, но надеюсь, что по итогам нашего совещания и проверки, вакантное место Министра обороны будет занято достойным представителем имя которого — Борис Иванович Юрьев. Предварительную беседу, как и обещано, было мной накануне, я и провел с ним сегодня утром, предложив ему этот пост.

— Он сразу согласился? — быстро спросил Игорь Олегович.

— Да, — улыбнулся Афанасьев. — Произошла утечка, как всегда, и он уже знал, что я ему вот-вот позвоню.

— Утечка произошла с моей стороны, — признался Костюченков. — Мы с ним соседи по лестничной клетке. И вчера, возвращаясь с заседания Высшего Совета, встретившись с ним в полуэтаже, счел для себя возможным намекнуть ему о сегодняшнем кастинге на этот пост.

— Ну и хорошо, значит, у него была впереди целая ночь, чтобы как следует все обдумать, — не стал сердиться Верховный на военного разведчика. — Но у нас до его прихода есть еще десять минут, а поэтому я хотел бы воспользоваться вынужденной паузой и поинтересоваться у вас, Дмитрий Аркадьевич, что за особенности вашей биографии выявила сегодняшняя проверка? А то я, как вы наверно уже заметили, не присутствовал на ваших откровениях.

— Как и у всех, все ординарно, — расцвел застенчивой улыбкой, опять плохо выбритый Барышев. — Кумовство, протекционизм, семейственность, крышевание и так далее.

— А из неординарного? — не успокаивался упрямый, как носорог Афанасьев.

— Ничего особенного, — нисколько не смутился Барышев. — Просто внесудебные расправы.

— Э-э-э, как это? — не сразу понял его Верховный. — Рукоприкладство с подчиненными, что ли?

— Кабы так! — хохотнул Тучков. — Словосочетание «рыцарь плаща и кинжала» наиболее точно характеризует нашего дорогого Дмитрия Аркадьевича.

— Ага! — наконец смекнул Верховный. — Тайные акции за рубежом, о деталях которых нам лучше не знать для сохранения сна и аппетита.

Барышев лишь утвердительно кивнул, не желая, по-видимому, далее распространяться на эту скользкую тему.

— Ну, что ж, — покряхтел Валерий Васильевич в своем кресле, — хоть мы с Сергеем Ивановичем, так скажем, люди старой формации, воспитанные на идеалах коммунистического гуманизма, однако вынуждены, ничего не поделаешь, шагать в ногу со всем мировым сообществом. А значит, и методы, применяемые нашими эвентуальными противниками должны принимать и перенимать, ибо, как гласит латинская поговорка «homo homini — lupus est».