Второй день на царствии - [80]

— Насчет памятника — идея хорошая. Я только — за! А, что касается орды, то ни на кой она мне не сдалась! — согласился он с Афанасьевым. — Процентов этак девяносто просто разгоню или сплавлю туда, куда им самое место — во ФСИН,[82] а остальных оставлю и поднаберу к ним новых.

— Хмм, — поджал губы Верховный, — что-то я вас батенька не пойму. Вы что же, одних преторианцев[83] решили сменить на других?

— Ну, я бы не стал это быдло называть преторианцами, — возразил Тучков, как более подкованный в исторической терминологии. — Под это понятие лучше подходят «лютиковцы». А вот, что касается всего остального, то скажу прямо. Времена и так-то были у нас непростые, а сейчас и подавно — грядут суровые. Сами, небось, догадываетесь, что нас сейчас начнут расшатывать как снаружи, так и изнутри. А при слове «кавказ» у меня вообще начинается нервный тик. Прежний-то наш, царствие ему, то ли небесное, то ли еще какое, макушки посшибал в сортире, как и обещал, а вот корешки-то не тронул. Побоялся видно. Вот они и дали обильную поросль, которая нам не сегодня, так завтра еще аукнется. Так что, сами понимаете, мне одними оперативниками — никак не управиться. Нужно радикальное усиление именно силового блока.

— Нда, — побарабанил по столу пальцами Верховный, — и хотел бы с вами поспорить, да не могу. Вы правы, Николай Палыч, к сожалению. Вы уже делились с кем-нибудь своими соображениями?

— Да. С Дмитрием Аркадьевичем и Игорем Олеговичем в приватных беседах еще задолго до нынешних событий.

— И каково их мнение?

— Они вполне разделяют мои опасения и одобряют идею об усилении ударной составляющей ФСБ.

— Понятно — кивнул головой Верховный.

— Ну, так что!? — в нетерпении привстал со стола застенчивый проситель.

— Вопрос слишком важный, чтобы мы его могли принять в кругу Президиума. Да и не хочется с первого же дня начинать правление с чисто волюнтаристических решений. Вот послезавтра наши генералы малость очухаются от головомойки, и мы в четверг вынесем этот вопрос на всеобщее обсуждение Высшего Военного Совета. И я обещаю вам, что решительным образом поддержу высказанную вами инициативу.

— Значит, мне остается только напомнить вам об этом к четвергу? — с надеждой спросил Тучков.

— Нет, — помотал головой Афанасьев. — Напоминать не надо. Это не тот вопрос, о котором можно забыть, тем более за пару дней. Но и вы не сидите, сложа руки в ожидании. За это время подготовьте к заседанию кратенькую справочку о моральном разложении в рядах Росгвардии с цифрами и наиболее вопиющими фактами, а так же ваше видение сложившейся ситуации внутри государства. А я уж на волне всего этого и предложу вам, как поднявшему эту животрепещущую тему принять на себя нелегкую обязанность по укреплению силовых структур службы безопасности.

— Не очень-то нас любят в генералитете, — начал было сомневаться жандарм. — Скажут, мол, типа опять «ежовщина»,[84] да «бериевщина» поднимает голову.

— Не скажут. Ваш личный авторитет в офицерском корпусе не вызывает никаких сомнений в порядочности и профессионализме. Да и незапятнанная репутация предков чего-то, да стоит. Даже в наше подлое время.

Верховный поискал глазами циферблат настенных часов и встал из-за стола:

— Идемте, нам уже пора, скоро придет Юрьев.

— Ты же хотел спросить у официантки, можно ли взять с собой на вынос, — вспомнил Рудов, вставая вместе с главнокомандующим.

— Да, ладно, недосуг, Настька у меня девка смышленая — сварганит что-нибудь из подручного, — махнул тот неопределенно рукой и первым направился к выходу. Из-за соседнего столика тут же поднялся Коржик. Неизвестно, успел он поесть или нет, но он, ничуть не мешкая, молчаливой тенью проследовал за тремя генералами.

II

После не слишком изысканного, но довольно сытного обеда карабкаться по ступеням на этаж, где находился так называемый «малый» кабинет Министра обороны, не хотелось никому, поэтому, не сговариваясь, все дружно направились к лифту. Выйдя из лифта и пройдя немного по коридору, четверка оказалась возле массивной двустворчатой двери из мореного дуба и скромной медной табличкой с надписью «Приёмная». Открыв тяжеленую дверь, потянув за бронзовую ручку, они оказались в небольшой комнате, служащей приемной. Слева и справа от входа располагались двери, ведущие в большой и малый кабинеты. Напротив окна стоял большой стол секретаря, как и положено уставленный кучей телефонных аппаратов и иной спецтехникой, включающей ЖК-монитор мощного сервака, работу кулера которого было слышно от порога. За столом в позе императрицы, ожидающей подобострастных придворных, восседала жгучая брюнетка возраста около тридцати лет с полковничьими погонами на плечах (любил, черт возьми, покойный министр раздавать высокие воинские звания своим пассиям). Кроме нее в приемной уже были двое — Костюченков, в парадном адмиральском мундире и Барышев, как всегда в штатском. При появлении Верховного с сопровождающими, они как по команде вскочили со стульев, где до этого скромно сидели в ожидании начальства и вытянулись в позе приветствия, хотя уже и виделись сегодня. Секретарша осталась сидеть на месте, не шевельнув даже бровью. Эта ее выходка порядком разозлила, в общем-то, не сердитого Начальника Генштаба.