Вся твоя ложь - [97]

– Извините, но я не смогу: у меня на завтра уже есть кое-какая договоренность, – заявляет она.

– Я тоже занята, – говорит Барбара. – А как насчет тебя, Сэди?

Я думаю о Робин, но потом подавляю свое первоначальное желание отказаться. Я что-нибудь придумаю с Робин. К тому же это не займет много времени.

– Конечно, – говорю я. – Я смогу уделить вам пару часов после обеда. Мы можем встретиться в адвокатской конторе.

– Да. Спасибо, – отвечает Джереми. – Давайте обменяемся номерами телефонов и завтра утром уже обговорим точное время встречи.

Зора и Барбара улыбаются мне, довольные тем, что я взяла на себя решение этого вопроса. И я не хочу их разочаровывать.

Я записываю в свой телефон номер Джереми под его диктовку и посылаю ему сообщение в виде смайлика, чтобы у него отобразился мой номер. После чего мы все прощаемся и расходимся.

43

Я сижу с закрытыми глазами в вагоне метро, пытаясь объяснить себе самой свои страхи и хоть как-то их упорядочить. По крайней мере, с Робин все хорошо, и это, в принципе, самое главное. Но может, я подвергаю ее жизнь и здоровье опасности, посылая учиться в эту школу? Одно происшествие, угрожающее жизни ребенка, можно считать несчастным случаем, но два?

Поезд останавливается на какой-то станции, и я, приняв неожиданное решение, быстро встаю и выхожу из вагона. Я пересаживаюсь на другую ветку метро и направляюсь в место, которое не входит в список моих обычных пунктов назначения. Выйдя из вагона, я пишу сообщение Николь: «Я хочу навестить Дейзи. Как ты думаешь, это нормально?»

Ее ответ приходит почти сразу же: «Да, конечно, сходи. Она на седьмом этаже в палате номер двадцать. Уверена, Джулия будет рада тебя видеть».

Мои шаги замедляются, когда я приближаюсь к больнице, серый бетон этого здания мрачно нависает надо мной. В панике я почти что разворачиваюсь и ухожу оттуда прочь, но потом усилием воли все-таки останавливаю себя. Действительно, у меня все очень хорошо, поэтому я запросто могу убежать от страданий, избавиться от неприятных эмоций, спрятаться от той жуткой реальности, с которой Джулии приходится иметь дело ради своей дочери. Но так нельзя себя вести. Я стискиваю зубы и вхожу в здание через главный вход, а затем поднимаюсь на седьмой этаж.

Здесь находится частное отделение больницы, приемная расположена сразу же за дверями. Я вхожу и спрашиваю у кого-то из медперсонала, куда мне идти. Мне указывают нужное направление. Я пытаюсь пояснить, к кому я пришла, но служащий в приемной не любопытствует и ни о чем не спрашивает, а только улыбается и кивает. Все в порядке, не волнуйтесь – именно такое сообщение он посылает посетителям всем своим видом и вскоре поворачивается обратно к компьютеру за стойкой.

Я подхожу к нужной палате, делаю глубокий вдох и стучу в дверь. Ответа нет. Дверь приоткрыта, и я беззвучно толкаю ее. В комнате темно, и я медленно прохожу через маленький коридорчик в саму палату. Рядом с кроватью горит тусклый ночник, жалюзи на окне в дальнем конце комнаты плотно закрыты. Единственный источник света в палате – это мигание лампочек на табло приборов, которые, как я догадываюсь, поддерживают жизнь Дейзи. Теперь я стою рядом с кроватью и вижу маленькую фигурку, закутанную в одеяло. Рядом с кроватью сидит женщина, склонив голову и раскинув руки поверх одеяла. Это Джулия.

– Привет, – говорю я тихим мягким голосом.

Нет никакой реакции.

– Привет, – снова говорю я, на этот раз громче.

По-прежнему ничего. Я обхожу кровать, где сидит Джулия, и кладу руку ей на плечо, сначала нежно, потом крепче, хотя она все равно никак не реагирует. Наконец, когда я уже думала, что это все бесполезно, она поворачивает ко мне свое осунувшееся лицо.

– Сэди, – говорит она голосом, который доносится как будто откуда-то издалека. – Сэди.

– Я хотела проведать Дейзи. Можно?

– Да, конечно. Вот, – говорит Джулия. – Можешь посмотреть на нее.

Я смотрю на кровать. Саму Дейзи практически не видно. Каждая часть ее тела, не прикрытая одеялом, подключена к специальной медицинской аппаратуре. Ее лицо закрыто пластиковой дыхательной маской, а из рядом стоящего аппарата доносится ритмичный звук.

– С ней все будет в порядке? – спрашиваю я, слова вырываются наружу прежде, чем я успеваю их остановить.

Выражение лица Джулии меняется. Теперь на нем отражается что-то, что может быть страхом за Дейзи или может быть гневом на мою неуклюжесть. Она отворачивается и снова смотрит на дочь.

– Не знаю, – отвечает она, – действительно не знаю.

Больше она ничего не говорит. Я провожу в палате еще несколько минут и, в последний раз погладив Джулию по костлявому плечу, ухожу. С тяжелым сердцем я выхожу из больницы и направляюсь домой, до глубины души потрясенная тем, в каком безжизненном состоянии пребывает Дейзи. Эта тяжесть лежит у меня на душе до самого вечера, даже когда я иду в школу забирать Робин.

Я так и не смогла избавиться от этого гнетущего состояния щемящей тревоги, даже несмотря на то, что потратила всю вторую половину дня, занимаясь уборкой дома и небольшой перестановкой мебели, такой старой и изношенной, что ее впору было бы не глядя выбросить, а не переставлять с места на место. Я написала Николь сообщение, предупредив, что сегодня я освободилась рано и сама заберу Робин после уроков. Я также предложила ей потом сходить выпить кофе, но она пока не ответила.