Вся проза в одном томе - [4]

— Итак, я начинаю следить за Вашей Настей и держать Вас в курсе дела.

— Вы позвоните, когда будет результат?

— Я позвоню в любом случае. Уже сегодня.

Выйдя из офиса Ядрина, я почувствовал облегчение. Ничего больше не требовалось от меня — только сидеть и ждать его звонка. Мне больше не нужно было гадать. Всё разрешится без моего участия само собой. Мне больше не нужно было думать, как узнать правду. Теперь я мог спокойно размышлять лишь о том, как отреагировать на эту правду, и морально готовиться принять её такой, какая она есть. Этот большой человек, в руках которого была моя судьба, сперва показался мне весьма подозрительным и ненадёжным. Но поговорив с ним, я успокоился. Он настоящий профи. Он знает своё дело. Уже сегодня вечером проблема должна была разрешиться. И никто не должен был узнать о моём визите к детективу. Если любовник есть — Насте ни к чему сообщать, каким образом я это выяснил. Если любовника нет — она и не догадается, что я когда-то подозревал её в этом. В любом случае я не буду выглядеть идиотом, в любом случае не останусь в проигрыше.

Всё закончилось самым неожиданным образом и гораздо скорее, чем я предполагал. Ранним вечером, когда я ещё ехал домой с работы, на мой мобильный поступил звонок с незнакомого номера. Я сразу понял, что это Ядрин, и весь напрягся от предвкушения правды. Именно правда манила меня больше всего, вне зависимости от того, какой она была.

— Я слушаю.

— Здравствуйте, — отозвался в трубке хриплый, но уже полюбившийся мне голос сыщика. — Это Ядрин. Можете говорить?

— Я весь внимание.

— Ваша супруга сегодня весь день была дома, только в магазин выходила. В четыре, как обычно, уехала на работу. Я следил за ней. Сейчас она там.

— А машина?

— Насчёт машины я выяснил. Это внук одной старушки с первого этажа. Она уже на ладан дышит. А он, по всей видимости, уговаривает её переписать завещание, которое она почему-то оформила на соседку.

— А курсы?

— Я говорил с её педагогом. Она исправно посещает занятия. Не пропустила ещё ни разу. И в тот день была как обычно. Педагог показался мне видным мужчиной. Я сначала подумал, что он и сам вполне может быть её любовником. Поговорил на всякий случай с её однокурсницей. Она подтвердила информацию и к тому же поведала мне, что их учитель — гомосексуалист.

Я замер, глядя в одну точку, и не знал, что сказать.

— Вы слушаете? — спросил сыщик после продолжительного молчания.

— Да-да, что-нибудь ещё? — опомнился я.

— Так, между прочим, — продолжил Ядрин. — То колье подарил Вашей жене некий Степанов Валерий Иванович. Он уже полгода живёт и работает в Штатах… Что скажете? Мне продолжать слежку?

— Пожалуй, нет. Спасибо.

— Не за что. С Вас ещё пять тысяч. Искренне рад за Вас. В подавляющем большинстве случаев подозрения оправдываются. Так что радуйтесь, любите друг друга и будьте счастливы.

Казалось бы, я и должен радоваться. Но мне вдруг почему-то стало мерзко на душе. Я поймал себя на том, что уже смирился с мыслью о Настиной измене. Я репетировал про себя душещипательную речь, которую прочитал бы ей. Но самое ужасное то, что я возненавидел её, жаждал мести, поверив глупому стечению обстоятельств. Она любит меня, честна со мной, чиста передо мной и верна мне — а я осквернил нашу любовь глупыми беспочвенными домыслами. Каким же идиотом я выгляжу в глазах Ядрина! А главное — в глазах самого себя! Она ничего не знает, но я-то знаю. И буду помнить всегда. И это всегда будет стоять между нами. Я позволил себе ненавидеть её — и теперь из-за этого ненавидел себя.

Вся эта история казалась мне самым мерзким и постыдным происшествием в моей жизни. Я поступил как последний кретин. Я поступил как слабак — не решившись самостоятельно узнать всю правду, тайком нанял сыщика следить за Настей. До чего противно! Я поставил себя на её место: если бы она на основании столь же глупых случайностей наняла Ядрина следить за мной — как бы я к этому отнёсся, если бы узнал? Вдруг мне показалось, что это обидело бы меня ещё больше, чем обидела бы её измена. Тайная слежка друг за другом — худшее проявление недоверия — что может нанести больший вред миру и согласию в семье? И чем это лучше банальной измены? Получается, это я изменил Насте, а не она мне!

Я видел лишь один способ выйти из этой ситуации, перечеркнуть и забыть эту глупую историю. Я должен был рассказать всё Насте как есть, чтобы вместе с ней посмеяться над собственной глупостью и слабостью. Честное и откровенное признание — только оно могло вернуть ощущение взаимного доверия, мира и согласия в семье. Только оно могло снять с моей души этот тяжёлый камень.

Я завёз Ядрину его гонорар, забрал её фотографию и тут же помчался домой. Я с трудом дождался её возвращения с работы. Минуты казались мне вечностью. Я ходил по квартире, словно шизофреник, репетируя вслух всё то, что собирался сказать ей. От нервов у меня тряслись руки. Оставь я всё втайне — это сгубило бы нашу любовь. Расскажу ей всё — и наш союз только укрепится. Ошибка, которая признана и исправлена — уже не ошибка, а ценный опыт, как нельзя лучше сближающий людей.

Стоило Насте переступить порог нашей квартиры — как я буквально задушил её в своих объятиях.