Вся проза в одном томе - [2]

— Ухаживал за тобой, когда мы уже были в браке? — уточнил я.

— Да, вскоре после нашей свадьбы.

— Зная, что ты замужем?

— Да. Но я, разумеется, отвергла его. Пыталась вернуть колье. Он не взял. Не выбрасывать же мне его! Такое красивое!

Настя нежно обняла меня, и я тут же забыл о своих подозрениях.

— Почему ты мне не сказала?

— Не хотела, чтобы ты переживал.

— Чего тут переживать? Наоборот: я гордился бы тем, что моя жена отвергла такого настойчивого ухажёра и сохранила мне верность.

— Но ведь ты не можешь подарить мне такое, — справедливо заметила Настя, чем немало задела моё мужское самолюбие.

— Ну что ж, обещаю, что совсем скоро заработаю достаточно денег и подарю тебе ещё более дорогое и красивое колье. И ты не будешь прятать его среди старых тряпок, а будешь носить и вызывать у подруг чёрную зависть.

На том мы оба и успокоились. Я поверил ей, хотя и тот разговор с другом промелькнул в голове. И теперь, когда эти два случая встретились на просторах моей памяти — мне уже приходилось отгонять от себя недобрые подозрения, приходилось заставлять себя не думать об этом.

С чего бы Насте мне изменять? Чего ей не хватает? Я задавал себе этот вопрос, не находил ответ — и это меня успокаивало. Да, я и правда не мог позволить себе делать ей такие дорогие подарки — так зачем же она вышла за меня, если с такой красотой могла найти себе куда более состоятельного супруга? И мне доподлинно известно, что у неё были ухажёры побогаче. Но она выбрала меня. Потому что она любила меня — в этом я и сейчас уверен. Да и не тот у неё характер, чтобы спать с кем-то только ради дорогих украшений, которые она потом вынуждена будет прятать среди старого тряпья и никогда не сможет надеть. Не такой она человек. И тем более не такой, чтобы спать с кем-то только ради сексуальных утех. Да и всё у нас с ней было в этом плане в полном порядке. Может, она просто влюбилась? Пожалуй, нет — сказала бы сразу, развелась и ушла. Обманывать, прятаться, бояться, встречаться тайком — это было совсем не в её духе, как мне казалось тогда.

Теперь я знаю точно: женщина влюбляется не столько в самого мужчину, сколько в его отношение к ней. Женщине трудно не ответить взаимностью, если она чувствует, что значит для мужчины больше, чем любая другая. Женщине трудно не поддаться силе мужской уверенности в том, что она непременно должна быть с ним до конца его или её жизни. Женщине трудно отказать мужчине, который готов ради неё пожертвовать своей природной полигамностью. Женщине трудно не пожертвовать такому мужчине в ответ свою природную моногамность. Живя с мужчиной, женщина не склонна украдкой поглядывать на других — а вдруг с тем будет лучше, чем с этим. Живя с мужчиной, женщина куда более склонна искать способ сделать жизнь именно с этим мужчиной лучше, чем она есть и чем могла бы быть с кем-то другим. Бросить одного и уйти к другому — для женщины решение трудное и отчаянное, принимаемое лишь в самом крайнем случае.

Насколько мы с Настей были далеки от этого крайнего случая? Мне казалось, нам до этого было как до Луны. Не прошло и года, как мы поженились. Романтические чувства ещё и не думали остывать. Мы по-прежнему пожирали друг друга глазами, словно Ромео и Джульетта. И не было в нашем браке ни намёка на кризис или даже малейшие неполадки.

Прошло ещё несколько дней. Я выхожу на балкон покурить и краем уха слышу разговор старушек, сидящих внизу на лавочке.

— Говорю тебе: вот такая машина, огромная, блестящая, у нас таких отродясь не бывало!

— Когда ж ты её видела?

— Да уж раз десять как есть видела. В будние дни в обед подъезжает.

— Да брось, кто к нам сюда поедет? У нас в подъезде одни старухи!

— Вот уж не знаю. Какой-то мужик, видный такой, лет сорока, всегда при костюмчике.

И тут меня прошибло холодным потом. Ведь в нашем подъезде и правда жили одни старухи. Всего пять этажей, двадцать квартир. Живя тут с рождения, я знаю в лицо почти всех соседей. И ни одной молодой девушки среди них не припомню. Ни одной, кроме моей жены! А старушки у подъезда и подавно знают наперечёт всех жителей и даже их родственников. А заодно и все машины, стоящие возле дома, и их хозяев. И этот загадочный «видный при костюмчике» приезжает по будням в обед — как раз когда я на работе. Сам по себе этот факт не вызвал бы у меня подозрений: мало ли к кому и зачем приезжает мужчина на огромной блестящей машине. Но вкупе с двумя предыдущими случаями…

И тут меня сразила мысль, что в сложившейся ситуации я в любом случае проигрываю. Если мои подозрения верны — значит у меня рога до потолка, и я чёртов идиот, которого облапошили, как маленького ребёнка. Если мои подозрения ошибочны — значит у меня нездоровая фантазия, и я чёртов параноик, которому всюду мерещатся любовники жены.

Но хуже всего было то, что я не знал правду и не знал, как мне её узнать. Спросить Настю прямо, как есть? Но разве она скажет правду? Разумеется, она скажет, что понятия не имеет об этой машине и об этом «видном при костюмчике». Она скажет так в любом случае — правда это или нет. Что же остаётся? Следить за ней?

Боже, какая мерзость! Не могу представить себе этого. Меня тошнило от одной мысли, что я буду следить за своей женой, подозревая её в адюльтере. Вот уж не думал, что доживу до такого! Никто не думает, пока это не происходит с ним. Но и бездействовать я тоже не мог. И именно это выводило меня из себя — не подозрения, не загадочная машина, не колье, не свидетельство друга. Даже незнание правды и невозможность её узнать не беспокоили меня так. Больше всего меня беспокоило то, что я не знал, что мне делать! Не знал, оставить ли эти подозрения без внимания и заглушить в себе эти мысли — или попробовать докопаться до истины? И если докопаться — то как?