Вся проза в одном томе - [156]

Он выключил запись и продолжил:

— И кто же дал тебе право решать за народ, что для него лучше? Ты ведь пытался дать народу то, что народ, по-твоему, хотел — разве не так? Но почему же народ не пришёл на твой концерт, а пришёл на мой? Это ли не выражение воли народа? Ты уверен, что народу нужны именно «Новые мейстерзингеры», а не Дарго и Мисси? А ты у народа-то спрашивал его мнение? С чего ты вообще это взял? Кто внушил тебе эту чушь? Неудачники вроде твоих училищных друзей, которые ни на что не способны и ничего никогда не добьются в этой жизни?

Нет, Пан! Это именно я даю народу то, чего он хочет! Именно я дарю людям удовольствие, которого жаждут они! Такова жизнь, Пантелей Оскарыч! Понимаю ли я, как мерзок и бездарен Дарго? Ещё как понимаю! Хотя он искренне убеждён в своей гениальности. Но люди всё равно хотят слушать его. И всё равно будут его слушать. И кто-то будет зарабатывать на этом. А кто-то — сопротивляться этому и прозябать в нищете, потому что никому это на хер не надо. В современном мире есть волки и овцы — среднего не дано. Я предпочитаю быть волком. Я предпочитаю быть тем, кто имеет, нежели тем, кто всю жизнь непонятно зачем отдаёт народу то, чего народ не просил.

Если ты наконец вырастешь из своего подросткового максимализма и пафосной риторики, посмотришь на мир реалистично, а не через призму своих фантазий — может быть, и ты сможешь добиться чего-то в жизни, дать что-то людям и взять что-то взамен, как это делается во всяком цивилизованном обществе. Очнись, Пантелей! Открой глаза! Мир изменился! Нет больше идиотов, которые готовы платить тебе только за то, что ты талантлив и образован! Грош цена твоему таланту и образованию, если из них нельзя извлечь практической выгоды! Грош цена музыкальным знаниям и дарованиям, если они не могут развлечь человека, пришедшего вечером домой с работы! Тебе придётся смириться с тем, что твои Хомяковы и Понуровы никому, кроме тебя, не нужны.

Кендыш помолчал с минуту, после чего встал и начал бродить по своему кабинету.

— Я многое должен объяснить тебе, Пан. Пожалуй, начну с самого начала. Ровно неделю тому назад, в прошлое воскресенье, мне звонят мусора́ и говорят: «Уважаемый Роман Евгеньевич! Мы нашли того, кто испортил Ваш „Мерседес“». Я приезжаю в отделение — и что же я вижу? В обезьяннике валяется в полном неадеквате тот самый Пантелей Ярустовский, с которым я учился в школе! «Вот так встреча! — подумал я. — Надо же было такому случиться!» С тех самых пор я знал, что ты в Москве, и наблюдал за тобой. Это именно я просил ментов не наказывать тебя строго. Пожалел тебя по старой памяти.

А когда ты пошёл на саботаж — неужели всерьёз полагал, что мы вас не вычислим? На следующее утро мы уже знали имена всех четверых! Когда ты в электричке разругался с Тельманом и он вернулся в Пушкино — там-то мы его и сцапали! И он благополучно сдал остальных. И не надо смотреть на него осуждающе! Это ты у нас вольный художник — тебе плевать на всё, ты можешь сесть на товарняк и поехать неизвестно куда без денег и документов — а у него двое маленьких тельманят, которых надо кормить! Может, когда у тебя будут дети — ты тоже образумишься и станешь менее наивен? Правда, эдак ни одна баба за тебя не пойдёт!

Неужели ты думаешь, что я помню твои школьные издевательства? Пан, взгляни на меня! Я самодостаточный человек! Я добился всего, чего хотел в этой жизни! У меня есть всё, что может желать человек! Неужели ты думаешь, что я собираюсь тебе мстить? Напротив: я хочу предложить тебе работу! Именно за этим я и позвал тебя сюда! Меня впечатлило то, как ты сделал концерт! У тебя ничего не вышло — но сколько энергии, энтузиазма, изобретательности! Объединим твои таланты с моими возможностями — и мы с тобой на пару горы свернём!

Не торопись, подумай! Я не ставлю перед тобой сроков. Но ты можешь сделать состояние мне и себе! Я не встречал ещё ни у кого такой фантазии, решительности, безбашенности! До сих пор я работал с зажравшимися мажорчиками, что катаются на своих «Поршах» и оторвались от жизни простого народа. А ты можешь сделать пиар на пустом месте, сотворить рекламу из ничего! И каждый рубль, сэкономленный тобою для предприятия — обернётся для тебя в тысячу! Соглашайся, ведь ты талантлив! И Бог дал тебе этот талант не для того, чтобы ты зарывал его в землю или тратил на своих безнадёжных мейстерзингеров!

Кендыш снова сел в кресло и положил ногу на ногу.

— Перед тобой открываются двери, в которые мечтают войти миллионы! Глупо отказываться! Вложи в Дарго и ему подобных всё то упорство, что ты вложил в «Новых мейстерзингеров» — и скоро у тебя будет такой же кабинет и такая же машина, как у меня! И тогда уже ты сможешь тратить честно заработанное на раскрутку твоих друзей — кто сможет тебе помешать? Сперва сделай то, что необходимо — а потом уже то, что хочется! У тебя будут на это средства, будет материальная база! А сейчас я даю тебе всё, что нужно для головокружительного старта!

Тут Кендыш облокотился на стол и заговорил тише.

— Помни, что в милиции знают обо всех твоих проделках — и дело о моём «Мерсе» может быть поднято в любой момент, и срыв концерта в Сокольниках, и кража мебели из училища, и насилие над ветераном войны — как тебе не стыдно, Пан?! По щелчку пальцев ты можешь оказаться за решёткой! Ты ещё на свободе лишь потому, что я защищаю тебя. В нашей стране закон не писан для тех, у кого есть деньги. Можно сколь угодно сокрушаться по этому поводу. Но куда разумнее — принять это как данность и постараться извлечь из этого выгоду. Я перестану защищать тебя, если ты не согласишься со мной работать. И это отнюдь не угроза, пойми. Просто какой смысл мне помогать тебе — если ты отказываешься помочь мне?