Вся проза в одном томе - [11]

Настя не знала, что я взломал её почту. Не знал этого и Ядрин. А я всё ещё помнил их переписку. И помнил наизусть его адрес и адрес его жены.

«Не вздумай перепутать! Наши адреса отличаются всего на один символ!»

Я залез в её почту. Запись их страстного совокупления всё ещё была в моём компьютере. С её адреса я послал эту запись его жене.

Теперь мне было плевать даже на Ядринских детишек. Весь мир уничтожил бы я ради собственной гордости. Его реакция была предсказуема. Этой реакцией он уже грозился Насте и грозился мне. Мужик сказал — мужик сделал. Давай же, Ядрин! Вперёд! Тебе в жизни не придёт в голову, что это я отправил запись! Зачем мне это нужно? Мы ведь с тобой в расчёте. Мы ведь с тобой благоразумные люди. Мы ведь с тобой обо всём договорились — а уговор, как известно, дороже денег. А вот она вздумала меня шантажировать записью моего голоса, как я некогда шантажировал тебя записью вашего секса. Она решила отомстить мне — отчего бы ей не отомстить и тебе? Мы ведь оба её кинули! Более того: мы сговорились между собой, чтобы покрасивее кинуть её!

Оставалось лишь ждать. Ожидание в последнее время стало моим постоянным спутником. Я свыкся и даже сросся с ним в единое целое. Но мне нужно было алиби, чтобы не подумали вдруг на меня. К тому же я не прочь был выпить и забыться. Сомнений не было: я отправился к Лёве.

Мы дружили с ним с детства, но сейчас этот человек был настолько далёк от всего, что происходило со мной, что я так ничего ему и не рассказал. Он до сих пор думал, что я живу с Настей. Мы пили всю ночь и болтали обо всякой ерунде. Даже под сильным градусом я не поднял волнующую меня тему. Алкоголь почти не брал меня. Я пил и не пьянел. Адреналин в моей крови был мощнее спирта. Сколько я ни пил — не мог отключить нескончаемый поток мыслей. Моё сознание пыталось постичь самое себя — нового меня, что пошёл на убийство жены (пусть и чужими руками), но не испытывает угрызений совести. Я пытался понять: как я дошёл до такого? Как можно сотворить такое и оставаться безразличным?

Столкнувшись с тотальной человеческой бессовестностью, недолго и самому потерять совесть, не правда ли? Ведь что такое совесть, как не набор правильных жизненных установок, традиционных понятий о добре и зле? Если же ты отчётливо видишь, что они перестали работать — как же можно им дальше следовать? Если тебя вывели из равновесия, лишили почвы под ногами — как же можно рассчитывать, что ты поведёшь себя в соответствии с установками, выработанными твоим устойчивым, равновесным сознанием?

Человек в экстремальной ситуации ведёт себя совсем иначе, нежели в обычной жизни. Будучи смельчаком в обычной жизни — он запросто может оказаться трусом в экстремальной ситуации. И наоборот. В экстремальной ситуации человек совершает поступки, которых от него никто не мог ожидать. Но даже не это главное, а то, что в экстремальной ситуации человек совершает поступки, которых сам от себя не мог ожидать.

Вот и я совершил нечто такое, чего никто от меня не мог ожидать. Нечто такое, чего я сам от себя не мог ожидать. Но даже не это удивляет меня больше всего, а то, что меня совершенно не мучает совесть. Как говорят в детском саду, она первая начала. Настя первая сделала то, чего я не мог от неё ожидать. И сделала это без намёка на угрызения совести, тем самым разрушив все мои понятия о добре и зле. Неужто она ожидала, что я поведу себя в соответствии с ними? Неужто, сделав непредсказуемое, она ожидала от меня предсказуемой реакции? Почему каждый человек думает, что он невероятно сложен и непредсказуем, тогда как все остальные люди просты и предсказуемы, словно лабораторные крысы?

Настя презрела всякое понятие совести, променяв совесть на самолюбие. Она первая начала эту игру самолюбий и объявила правила этой игры, по которым пришлось играть и мне и которые обернулись в итоге против неё самой. И теперь я не жалею ни об одном своём шаге, ни об одном слове, ни об одном поступке. Потому что справедливость, на мой взгляд, восторжествовала. Справедливость в той системе понятий, которую Настя объявила единственно правильной. И цель (вернее то, что Настя объявила целью) достигнута: моё самолюбие удовлетворено. А больше мне ничего и не нужно. Не нужны деньги, не нужна Настя, а нужно только моё самолюбие. Ведь именно самолюбие, а не деньги она так стремилась отнять у меня. И тем самым похоронила во мне не только любовь и доверие к ней, но также совесть и доверие к самому себе.

Об этом я мучительно размышлял до утра, пока пьяный Лёва бормотал что-то невнятное. Рано утром, когда он уже отрубился и храпел, лёжа мордой на столе — мне на мобильный поступил звонок с незнакомого номера.

— Сорок первая городская больница. К нам поступила Ваша супруга. Автомобильная авария. Приезжайте.

Они думали, я ничего ещё не знаю. И я должен был подыгрывать.

— Боже мой! Что случилось? Она жива?

— Приезжайте срочно!

Даже перед Лёвой я разыграл испуганного мужа, когда разбудил его. И он потащился за мной в больницу. Но я был почти уверен, что на самом деле меня приглашают на опознание.

Так и оказалось. Всё прошло как по маслу. Мой план снова удался на все сто.