Встречного ветра! - [9]
— В спортзалах художественные гимнастки через обруч прыгают, — усмехнулся Боб. — В ДК лекции «Влияние лунного света на загробную жизнь паралитиков» да танцы по субботам.
— В больших городах есть дискотеки, — вмешался Васька. — Такие диск-клубы, где собираются и рассказывают, например, о ритме «рэггэй», как он дошел до нас с Багамских островов. Потом о стиле «соул», и все в экстазе!
— Собрались бы, подумали…
— Пусть лошадь думает, у нее голова большая, — перебил Любу Боб, — а нам бы чего попроще.
— Глупо оправдывать собственную ограниченность. В конце концов вы комсомольцы, собрались бы и организовали для себя тот же диск-клуб.
— Ну, комсомольцы… — буркнул заметно потускневший Боб. — Когда я вступал, для меня билет был как награда, но, кроме скуки на собраниях, я еще ничего не получил.
Люба вздохнула:
— А почему ты считаешь, что комсомол должен заботиться о твоих развлечениях? Хорошо подсчитал, что получил и чего не получил, а что ты сделал сам, чтобы иметь право обижаться?
Во второй половине декабря отец начал писать нам письма. Первое, в котором он сообщал, что расстался с аспиранткой, я прочитал, к остальным демонстративно не притрагивался. А вот мама сразу стала уделять больше внимания своей внешности. Следила за собой и раньше, как всякая женщина, а тут зачастила в парикмахерскую, начала делать прическу и маникюр, красить губы яркой помадой, тюбик которой до этого времени лежал перед зеркалом нераспечатанным. Жизнь в большом городе не прошла бесследно, одевалась мама красиво, со вкусом, заметно отличалась манерами и поведением от подруг, с которыми вместе росла или училась в школе. В основном это были крепкие коренастые женщины с огрубевшими от работы руками и преждевременными морщинами на одинаково озабоченных лицах. Они были постоянно обременены тяжелыми продуктовыми сумками и далеко не поэтическими житейскими заботами, вздорными бабьими голосами костерили на чем свет стоит пьющих мужей, с болью и тихим недоумением жаловались на непутевых сыновей и гулен дочек, некоторые уже разнеженно рассказывали о внучатах. Почти все жадно рассматривали фасоны маминых платьев, оглядывали квартиру и тяжело вздыхали: хорошо тебе, дескать, полная свобода, никакой нервотрепки и вытягивающих последние жилы семейных неурядиц. Правда, мне всегда казалось, что они не шибко завидовали этой свободной жизни и откровенничали о своих трудностях скорее из какого-то непонятного сострадания. После таких разговоров мама становилась задумчивой и грустной, уходила в свой детский сад и задерживалась там до поздней ночи или оставалась на ночь дежурить. Это уж какие-то странности женской натуры — о чем печалиться, если прошлого не вернуть, да и городок этот был для нее не ссылкой за неудачную семейную жизнь, а родиной, знакомой с детства и дорогой не только старыми друзьями, но и памятью о родителях. Выходило, что земля была родной и для меня, все-таки покоились в ней не чужие люди, хотя знал я их только по фотографиям и маминым рассказам. Поженились, своими руками построили дом, жить бы да жить, чего еще надо! Но все разом сломала, перечеркнула война…
Деда сразу призвали в армию. Попал он в саперный батальон. В армии на летних учениях я видел, как вкалывали на переправах ребята-саперы, хотя на вооружении у них сейчас мощные тягачи, сильные катера и другая техника. А раньше самой главной техникой был горб да руки, приходилось пластаться в ледяной воде и ранней весной, и поздней осенью. Одним словом, пришел дед с войны с медалями на гимнастерке и какой-то тайной простудной хворостью внутри, от которой по ночам ломило кости и мучил сухой надсадный кашель. Сейчас отлежался бы в больнице, полечился бы на курорте грязями, а тогда было не до лечения и курортов: дом сгорел, город разрушен. Началась послевоенная жизнь, с утра до вечера дед восстанавливал мост в родном городе, с вечера до утра — родной дом.
От оккупации в памяти у мамы остались непроходящее чувство голода и постоянного страха. Маленькая тогда была, какой с нее спрос! Но хорошо помнила пятидесятые годы, когда бабушка работала на птицефабрике и приносила домой выхаживать худых и жалких от безнадежной слабости цыплят, которых потом здоровенькими и бодрыми уносила обратно. Приставшая на войне хвороба тогда уже доканывала деда, по ночам он задыхался от кашля, во сне скрипел зубами, часто до рассвета сидел на полу в кухне, прижавшись спиной к теплой печке, а по его ногам катались пушистые, желтые, слабо попискивающие комочки. Но все равно каждое утро он, до черноты похудевший и с лихорадочным блеском в глазах, уходил на работу — в те годы строился завод краностроения.
Дед умер, когда маме было семнадцать лет и она училась в педагогическом училище. Бабушка посадила у его могилы две ивы. После смерти мужа она вдруг сникла, затосковала, занемогла, ночами тихо плакала, сквозь слезы винилась: не уберегла отца от проклятой лихоманки, и вскоре сама умерла…
В одно из декабрьских воскресений мама выпросила у дворника деревянную лопату и попросила меня очистить могилки от снега. День был солнечный и морозный, от дыхания воротники прохожих курчавились инеем, снег сухо поскрипывал под ногами. Откровенно говоря, я представлял себе кладбище мрачным и темным, с покосившимися крестами и безутешно рыдающими старухами в черном, а оно напоминало скорее старый и хорошо ухоженный парк с аккуратными рядами засыпанных снегом холмиков, возле некоторых уже копошились люди, работая лопатами. Мама указала на выкрашенную свежей зеленой краской оградку, сваренную из тонких железных прутьев. Под снегом возвышался небольшой каменный обелиск с увеличенной фотографией из нашего семейного альбома: совсем еще нестарые дед и бабушка, напряженно выпрямив спины, сидели рядышком и пристально смотрели на меня, она — с мягким ласковым терпением, он — с внимательной упорной решимостью. Над ними две раскидистые плакучие ивы переплелись длинными гибкими ветвями, иней осыпался с них, и в морозной тишине солнечного зимнего дня казалось, что два присутствующих где-то здесь человека тихо и нежно перешептываются.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
«Антология самиздата» открывает перед читателями ту часть нашего прошлого, которая никогда не была достоянием официальной истории. Тем не менее, в среде неофициальной культуры, порождением которой был Самиздат, выкристаллизовались идеи, оказавшие колоссальное влияние на ход истории, прежде всего, советской и постсоветской. Молодому поколению почти не известно происхождение современных идеологий и современной политической системы России. «Антология самиздата» позволяет в значительной мере заполнить этот пробел. В «Антологии» собраны наиболее представительные произведения, ходившие в Самиздате в 50 — 80-е годы, повлиявшие на умонастроения советской интеллигенции.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Самобытный, ироничный и до слез смешной сборник рассказывает истории из жизни самой обычной героини наших дней. Робкая и смышленая Танюша, юная и наивная Танечка, взрослая, но все еще познающая действительность Татьяна и непосредственная, любопытная Таня попадают в комичные переделки. Они успешно выпутываются из неурядиц и казусов (иногда – с большим трудом), пробуют новое и совсем не боятся быть «ненормальными». Мир – такой непостоянный, и все в нем меняется стремительно, но Таня уверена в одном: быть смешной – не стыдно.
Андрей БОГДАНОВ родился в 1956 году в Мурманске. Окончил Московский государственный историко-архивный институт. Работает научным сотрудником в Институте истории СССР АН СССР. Кандидат исторических наук. Специалист по источниковедению и специальным историческим дисциплинам. Автор статей по истории общественной мысли, литературы и политической борьбы в России XVII столетия. «Сказание о Волконских князьях» — первая книга молодого писателя.
Молодой московский прозаик Илья Митрофанов умеет точно и зримо передать жизнь в слове. Уже одно это — свидетельство его одаренности. Располагает к себе и знание жизни, способность не только наблюдать и изображать, но и размышлять над теми ее, подчас весьма нелегкими задачами, которые ставит она перед вступающим в самостоятельную рабочую жизнь героем. Молодой писатель по рождению южанин. Оттого, наверное, в повести его есть и свойственная южной прозе пластичность слова, и своеобразие разговора героев, и напряжение чувств.
Валерий Косихин — сибиряк. Судьбы земли, рек, людей, живущих здесь, святы для него. Мужское дело — осенняя путина. Тяжелое, изнуряющее. Но писатель не был бы писателем, если бы за внешними приметами поведения людей не видел их внутренней человеческой сути. Валерий Косихин показывает великую, животворную силу труда, преображающего людей, воскрешающего молодецкую удаль дедов и отцов, и осенние дождливые, пасмурные дни освещаются таким трудом. Повесть «Последний рейс» современна, она показывает, как молодые герои наших дней начинают осознавать ответственность за происходящее в стране. Пожелаем всего самого доброго Валерию Косихину на нелегком пути писателя. Владимир КРУПИН.
Алексей Логунов родился в деревне Черемухово Тульской области, недалеко от Куликова поля. Как и многие его сверстники — подростки послевоенных лет, — вступил в родном колхозе на первую свою трудовую тропинку. После учебы в школе ФЗО по профессии каменщика его рабочая биография началась на городских и сельских стройках. Затем работал в газетах и на телевидении. Именно эти годы явились основой его творческого мужания. В авторском активе Алексея Логунова — стихи, рассказы, а сейчас уже и повести. Но проза взяла верх над его стихами, читаешь ее, и угадывается в ней поэт, Видишь в этой прозе картины родной природы с нетерпеливыми ручьями и реками, с притихшими после прошумевших над тульской землей военных гроз лесами и перелесками, тальниковыми балками и неоглядными, до самого окоема полями… А в центре величавой картины срединной России стоит человек-труженик, человек-хозяин, человек — защитник этой земли. Куликово поле, люди, живущие на нем, — главная тема произведений А. Логунова.