Встречного ветра! - [6]

— Эй! Стоп! Куда? — закричал врач, пытаясь поймать Лильку, она взвизгнула, изогнулась и шлепнула врача по руке. Тот усмехнулся:

— Огонь девка! Кто еще поедет?

«Волга» плавно покачивалась на амортизаторах. На какой-то кочке резко накренилась, и Боб охнул. Лилька испуганно покосилась на его ногу с наложенной шиной, прижала руку Боба к груди. Тот побагровел, неловко высвободил руку и хрипло сказал: «Закурить бы…» Лилька наклонилась к окошку водителя:

— Товарищ доктор, можно больному закурить?

Врач покосился на нее и кивнул:

— Валяйте! Но не затягивайтесь, вредно.

— И этот учит! — вздохнул Боб.

— А ты дурак! — сказала Лилька. — Риск ему нужен. Ведь разбиться мог. — Всхлипнула и закрыла лицо руками.

Боб закурил и с показным безразличием уставился в потолок. Лилька вытерла щеки и попыталась улыбнуться.

— «У герцогини бывают нервные припадки и придворный врач советует, лечить их благовониями».

Наблюдавший за ней из кабины врач сказал шоферу:

— У меня дома такая же «герцогиня» растет. Начиталась «Анжелик», понимаешь, и тоже с ума сходит — короли, бароны, куртуазная любовь. Забивают себе головы черт-те чем!

С Бобом я познакомился на следующий день после того, как обнаружил Лильку под лестницей. Она ушла рано утром. На улице от выпавшего снега было светло и празднично, глаза слепил холодный солнечный свет. Возле ворот стояла красная «Ява» с высоким выгнутым рулем, явно самодельным. На багажнике стоял «ВЭФ». Рядом приплясывал посиневший от холода парень в черной кожаной куртке с «молниями» на груди и карманах, в бордовом мотоциклетном шлеме с белой надписью латинскими буквами: «Бобби Халл». Со зловещей многозначительностью он сказал:

— Как говорил Юлий Цезарь: «Куй железо, пока душа горит!» — и хорошо отработанным ударом в подбородок отбросил меня к стене дома.

После второго звенящего удара по уху я понял, что меня бьют со знанием дела и, видимо, с удовольствием. Драться грамотно и расчетливо, как показывают в кино, я не умею. Я просто двинул парня в грудь, тот опрокинулся, но быстро вскочил и с мрачной сумасшедшинкой в глазах снова направился ко мне. В этот момент во двор влетел огромный мужик в ватном затасканном полупальто и с ходу сшиб парня с ног тяжелым кулаком. Мужик бросился к упавшему парню и бешено заорал:

— Где Лилька была ночью?

Парень посмотрел на меня. Оглянулся и мужик. Первый порыв ярости у него прошел, но огромные кулаки еще вспарывали воздух, словно из мозга удалили прецентральную извилину, отчего остались только грубые некоординированные движения. В разрезе расстегнутой почти до пояса рубахи виднелась застиранная тельняшка.

— Новый хахаль? Яс-сное море! — Выглядел он воинственно, но уже успокоился и оценивающе осмотрел меня с головы до ног. — У тебя с ней по-настоящему или вроде этого, — он кивнул на парня, — по углам отираться? Смотри у меня! Если что, изувечу.

Когда он ушел, парень облегченно вздохнул и достал сигареты.

— Пронесло! Хорошо, что трезвый. А то выдал бы он нам по первое число. — И по-дружески протянул мне сигареты.

— Не курю, — отказался я. — Так это ты бросил девчонку в подъезде?

Парень растерянно взъерошил светлые длинные волосы и заговорил с неожиданной откровенностью:

— Ведь как все получилось? Собрались побалдеть. Лильку выгнали из школы, я ходил к директрисе заступаться. Черт меня дернул!

Он щелчком отбросил сигарету и принялся торопливо заводить мотоцикл. Из выхлопной трубы выскакивали синие венчики дыма, но мотор не запускался. Парень сел в седло и попросил подтолкнуть. Метров через тридцать мотор заревел, мотоцикл помчался по улице, заднее колесо заносило из стороны в сторону, снежная пыль искрилась на солнце и медленно оседала.

В наше последнее утро Раиса сидела на кровати, завернувшись в простыню, словно чего-то ждала. Практика подошла к концу, общежитие сдавалось абитуриентам, и я предложил Раисе провести каникулы в городе.

— Ты наивный, как все мужчины. Где я буду жить?

— У нас, — сказал я. — Если уж все это случилось, я должен жениться на тебе, как честный человек. Сегодня же и отнесем заявление в загс.

Раиса вспыхнула. Стыдливостью она не страдала, чего уж нам было стыдиться и скрывать друг от друга, а тут еще плотнее завернулась в простыню и попросила меня отвернуться. Потом долго укладывала в чемодан платья, кофточки, еще что-то голубое и розовое, рассеянно перекладывала вещи с места на место. Не глядя на меня сказала, что решила все-таки съездить домой, посоветоваться с родителями. По пути на вокзал Раиса невпопад отвечала на мои вопросы, на шутки не реагировала, но я посчитал это расстройством перед разлукой. Перед отходом поезда она попросила записать ее адрес. Я записал, но в тот же день начал делать в квартире ремонт, потом добавились неприятности из-за расколотой витрины, стало совсем не до переписки.

Раису встретил только в университете. Она долго молчала, потом знакомым жестом отбросила упавшие на плечо волосы и спокойно сказала, что летом мы оба немножечко сошли с ума. Плохого и нечестного не было, но не было и любви. Впервые за день она посмотрела мне в глаза с мучительным ожиданием, как утром перед отъездом. Оказалось, что она ждала от меня од-ного-разъединственного слова «люблю» и осталась бы в городе, даже если пришлось бы ночевать на скамейках в парке, а я будто расплатился за все: «Как честный человек!..» Перед отъездом специально оставила адрес, надеялась, что я на худой конец в письме напишу это слово.