Вспышка нежности - [4]

Слоан Грегори небрежно пожал плечами. Слова дочери принесли ему облегчение. Эти письма выбили его из колеи именно тогда, когда он начал привыкать к своей новой жизни. Мариба — прекрасное поместье, и, хотя он не был прирожденным скотоводом, его стадо получило бы одобрение у самого придирчивого специалиста. Скот был в отличной форме, послушный, с лоснящейся шкурой, а его лошади считались лучшими в округе. Но все это было не то. Дана знала, что с отцом не все в порядке, что он не смог убить в себе огромную любовь к скачкам, к миру породистых лошадей с великолепной скоростью и захватывающей красотой.

Ностальгия охватила Слоана и ярко высветила в воображении его последнего чемпиона, Принца Акиру, теперь великолепного племенного жеребца, которого Слоан сам купил для Тода Рэнкайна, когда лошади не было и года. Слоан с сожалением вспомнил, что они с Тодом даже не обменялись ни одним словом на следствии, а теперь Рэнкайн умер, и его знаменитая конюшня поменяла хозяина. Грегори сам долгое время пытался понять причину неудачи жеребца, но так и не пришел к определенному выводу. Все обвинения с него давно были сняты, и теперь в нем опять нуждались. За это время никто не побил его рекорды, а его методы подготовки лошадей и жокеев по-прежнему считались лучшими в стране. Владелец может истратить на лошадь и хорошего жокея целое состояние, но только первоклассный тренер делает из них чемпионов.

Дана с возрастающим вниманием наблюдала за выражением лица отца. Он был всегда очень гордым, темпераментным и ужасно упрямым. Три года назад он посчитал, что не меньше двух тысяч миль должны разделять его с прежней жизнью, и приехал сюда, сжигая за собой все мосты. Одним из немногих, кто верил в его непричастность к этому делу, был старый полковник Фэксон, знаток лошадей и человеческих душ. Он и предложил Слоану Марибу с ее просторами, свирепым скотом и неунывающими пастухами, как только узнал, что тот ожесточился и публично заявил о своем намерении оставить мир больших скачек. И после месяца расследования и девятидневного ожидания результатов, они уехали в Квинсленд, оставив позади тяжелейшие дни суровых испытаний.

Дана задумчиво потерла пальцем кончик короткого прямого носика, поглядывая на отца. Он был сейчас на пике физической силы, хотя сильно похудел и глубокие морщины, бежавшие от крыльев носа к уголкам рта, обозначились заметнее, чем раньше.

— Не вижу причин, почему нам необходимо остаться, папа.

— Но ты ведь полюбила усадьбу, дорогая. Ты будешь скучать без всего этого.

— Ни капли! — бодро солгала Дана и подняла глаза к летящим черным уткам, плавно взмахивающим крыльями на фоне ослепительного солнца.

Будет ли она скучать по всему этому? Огромный малонаселенный район со своими запахами и жарой; мир спокойствия и свободы; чувство глубокого волнения, когда проливные дожди густой пеленой укрывают деревья; проносящиеся мимо в своем сверкающем роскошном оперении небольшие попугаи розеллы; водные пространства, усеянные лилиями с голубоватыми и розоватыми лепестками; закаты, которые радуют глаз… О да, она будет скучать!

— Ни капли, — повторила она уверенно и улыбнулась отцу, с любовью глядя на него своими янтарными глазами.

Отец тоже улыбнулся, отвечая на волну ее чистой любви. Какой радостью и утешением была она для него последние восемь лет, с тех пор как умерла Эбби, оставив его сломленным и потерянным с маленькой дочкой на руках. Но Эбби хотела бы для своей девочки лучшей судьбы, а уделом Даны стала жизнь здесь, так далеко от сверкающего огнями города, веселого и легкого, с его светскими вечеринками, которые так нравятся большинству молоденьких девушек. И все же Дана, кажется, счастлива здесь, она любит буш… Слоан подался вперед и нежно сказал:

— Ты хорошая девочка, Дана. Я не смог бы без тебя справиться со всем этим.

Дана кивнула и озорно прищурила глаза:

— Я знаю, папа, но это не решает дела.

— Ладно, дорогая, приказывай, ты ведь это умеешь.

— То есть решать предстоит мне, так? — спросила Дана, импульсивно бросаясь вперед. — Ты хочешь, чтобы я все решила за тебя, а сам держишь себя в тугой узде, как своих лошадей?

— Возможно, — засмеялся отец. — Но в том, что я хочу для тебя лучшей жизни, нет ничего удивительного. Ты красивая девушка, Дана, и моя обязанность обеспечить тебе подходящие условия. Тебе необходимо общество молодых людей.

— Как ты умеешь отклоняться от темы, папа!

Слоан Грегори внимательно посмотрел на дочь, затем уставился в пол.

— Хорошо. В таком случае все очень просто. Я сделал свой выбор три года назад и объявил об этом публично. Теперь мой мир здесь. И если мы когда-нибудь вернемся в город, это будет совсем по другой причине, а не потому, что я возвращаюсь в мир скачек. По крайней мере, здесь я точно знаю, кто мне друг, а кто враг.

Янтарные глаза Даны глядели на него испытующе и немного насмешливо. Она часто так смотрела на отца, и сейчас он поспешно перевел разговор на ее поездку в город. Они сидели некоторое время, обсуждая последние районные новости и сплетни, а затем Дана отправилась готовить обед. Оставшись один, Слоан вновь пробежал глазами последнее письмо. Оно настолько выбило его из колеи, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы забыть обо всем и оставить позади любые мысли о возвращении.