Вслепую - [13]
История же, ясное дело, изменяет твоё лицо: морда заболевшей ящуром Долли лысеет и сморщивается. И она уже не Долли, а накаченное диплоидами чучело.
Порой я тоже сам на себя не похож; вот посмотрите, например, на нашу фотографию с Марией: там я улыбаюсь её улыбке, кажущиеся белыми волны прибоя разбиваются о берег; а взгляните на фотографию, сделанную, когда я вернулся с Голого Отока, посмотрите в не желающие ничего видеть глаза. Согласитесь, что между этим старым портретом и фото на пропуске в клинику нет никакой разницы. Наверное, то фото сделал Вестэл, когда прибыл на Землю Ван Димена по поручению Королевского Научного Общества: он был призван запечатлеть новый, новейший мир, позднее пришедший в упадок и сгинувший точно так же, как погиб, вырубленный под корень, и его народ. Когда там появились мы, мы их добили. Мы вырвали хребет у обречённых на смерть, отключили от поддерживающих жизнь приборов целую колонию, пусть уже агонизирующую. Это была настоящая эвтаназия колониального масштаба, несколько жестокая, впрочем, как и любая прочая.
Если бы они умели работать, мы бы эксплуатировали их как скот, как каторжников, но в качестве рабов они не годились совсем: они были способны лишь страдать и умирать, и мы пошли по пути их уничтожения, истребив их всех до последнего. Так даже в энциклопедии, которую я нашёл в вашей библиотеке, написано: «Тасмания… Население исчезло полностью в 1876 году в связи с агрессией со стороны первых колонизаторов, а также по причине привезённых европейцами болезней». Последняя их женщина перед смертью молила, чтобы её скелет не выставляли потом в музее, но теперь он именно там и находится как экспонат, представляющий обречённую когда-то на вымирание расу. Это вам говорю я, человек, кто первым бросил якорь в воды, омывающие разрушенные позже берега, я, кто принёс на ту землю смерть, активизируя кориолисовы силы[14], унёсшие в бездну тот полуодетый, разрисованный разными цветами и обмазанный дурно пахнущим жиром народ.
Жив ли тот, для кого предназначалось это сообщение? Ты что, подписываешься за Йорундара? Я тебя знаю, маска… «Мангауана, моя невеста на одну ночь, проведённую в густой листве, тоже пахла чем-то диким, сельвой. Я схватил её за ноги, которыми она так и старалась лягнуть, овладел ею, словно дичью, больно сжал её грудь… а потом целовал её губы, руки, прекрасные длинные пальцы, будто она белая… Это неправда, что меня мало интересуют женщины, я просто боялся об этом говорить. Тот вечер в тропиках…». Причём тут это? Меня уже не удивишь подобными трюками. Я ведь мореплаватель, так? Я плаваю по всем северным и южным водам, да и в этом вашем безграничном океане под названием Интернет. Так что ты обманул сам себя, дорогой Кибер-идиот. Думаешь, что Йорундар — это такое шутливое прозвище? Ошибаешься: в ту ночь Йорундара ещё не существовало, он появится позже. Меня так прозвали в Исландии, а в ту ночь я был Йорген. Та ночь была твоей, моя Мангауана, нареченная моя, моя предшественница, я люблю тебя, чернокожая Ева, растворившаяся однажды в моих объятиях…
«Кто знает, возможно, когда-нибудь потом внучка или правнучка родившейся от той ночи девушки окажется в объятиях моего отца; путано? Очень непросто найти свидетельства о рождении того, кто появился на свет в кустах, кто заблудился в поросли между двумя длинными ногами. Ян Янсен». И вновь ошибка. Я не знаю, сколько там вас в сети, но уверен, что каждый из вас знает ещё меньше предыдущего: меня звали Ян Янсен, когда я плавал на борту «Сюрпрайз», хотя я абсолютно ничего об этом не знал; вскоре после той ночи я покинул Хобарт Таун на борту «Александра» и впереди меня ждали двадцать месяцев плавания со сбивающими с пути ураганами, то и дело отбрасывавшими нас назад, в неизвестность. Как бы то ни было, рождённые среди деревьев чернокожей Евой уже с самого начала обречены на погибель: они просто не имели права на существование, будучи погибшим плодом низвергнутой в небытие расы, расы, которой больше нет и не будет. Никто больше не родится: окровавленный комок в джунглях — исключительно дело животных.
Но кровь бежит, словно ручеёк, пробивающийся сквозь песчаную почву пустыни, он устремляется далеко и приливает к лицу в миг, когда твоё сердце начинает биться всё чаще… В объятиях тасманской девушки Мангауаны моему отцу было неважно, кто её прадеды. А с чего ему было бы этим интересоваться? Он называл её Мангауаной так, шутки ради, в моменты близости: ему нравились подобные имена, придуманные исчезнувшими племенами. Точно так же я называл ту смуглую девушку, которая работала с нами в Сиднее, в редакции «Ризвельо», я дал ей это прозвище, когда… Нет, доктор, это никакой не бред, как Вы спешите записать в своих бумажках и на свои плёнки, — разумеется, я их прослушал, а затем поставил на место. Вы слишком торопитесь врать. «Похожие на Эдипов комплекс фантазии, личностная диссоциация. Путает между собой произошедшие в Австралии сексуальные опыты с женщиной из числа аборигенов или смешанного происхождения с теми, что случились, по его мнению, с его двойником. Считает себя клоном своего же двойника. Проецирует порожденные бредом состояния на историю жизни своих родителей. Инцестуальные фантазии носят сублимированный характер». Что за чушь? «Как и следовало ожидать, утверждает, что не удивлён поставленным диагнозом, так как привык быть обвинённым во всём, чём угодно. Полное отрицание всего является наиболее распространённым и известным методом самозащиты». Ну да, осуждённому только и остаётся, что отрицать свою вину! В глазах всех судей мира это отягчающее обстоятельство. Вы отлично осознаете, что делаете, когда навязываете мне всю эту ерунду и заставляете меня её повторять под предлогом, что вам нужно убедиться, правильно ли я понимаю ваши вопросы; а потом вы регистрируете на плёнку всё то, что мне надиктовали. Но отнюдь не очевидно, что…
Действие романа «Другое море» начинается в Триесте, где Клаудио Магрис живет с детства (он родился в 1939 году), и где, как в портовом городе, издавна пересекались разные народы и культуры, европейские и мировые пути. Отсюда 28 ноября 1909 года отправляется в свое долгое путешествие герой - Энрико Мреуле. Мы не знаем до конца, почему уезжает из Европы Энрико, и к чему стремится. Внешний мотив - нежелание служить в ненавистной ему армии, вообще жить в атмосфере милитаризованной, иерархичной Габсбургской империи.
В рубрике «NB» — «Три монолога» итальянца Клаудио Магриса (1939), в последние годы, как сказано во вступлении переводчика монологов Валерия Николаева, основного претендента от Италии на Нобелевскую премию по литературе. Первый монолог — от лица безумца, вступающего в сложные отношения с женскими голосами на автоответчиках; второй — монолог человека, обуянного страхом перед жизнью в настоящем и мечтающего «быть уже бывшим»; и третий — речь из небытия, от лица Эвридики, жены Орфея…
Эссе современного и очень известного итальянского писателя Клаудио Магриса р. 1939) о том, есть ли в законодательстве место поэзии и как сама поэзия относится к закону и праву.
В становье возле Дона автор встретил десятилетнего мальчика — беженца из разбомбленного Донбасса.
Старый знакомец рассказал, какую «змеюку» убил на рыбалке, и автор вспомнил собственные встречи со змеями Задонья.
Много ли надо человеку? Особенно на старости лет. У автора свое мнение об этом…
«Покойная моя тетушка Анна Алексеевна любила песни душевные, сердечные. Но вот одну песню она никак не могла полностью спеть, забыв начало. А просила душа именно этой песни».
«…Впереди еще есть время: долгий нынешний и завтрашний день и тот, что впереди, если будем жить. И в каждом из них — простая радость: дорога на Калач, по которой можно идти ранним розовым утром, в жаркий полудень или ночью».
Старуха умерла в январский метельный день, прожив на свете восемьдесят лет и три года, умерла легко, не болея. А вот с похоронами получилось неладно: на кладбище, заметенное снегом, не сумел пробиться ни один из местных тракторов. Пришлось оставить гроб там, где застряли: на окраине хутора, в тракторной тележке, в придорожном сугробе. Но похороны должны пройти по-людски!
Рассказы Эудженио Монтале — неотъемлемая часть творческого наследия известного итальянского поэта, Нобелевского лауреата 1975 года. Книга, во многом автобиографическая, переносит нас в Италию начала века, в позорные для родины Возрождения времена фашизма, в первые послевоенные годы. Голос автора — это голос собеседника, то мягкого, грустного, ироничного, то жесткого, гневного, язвительного. Встреча с Монтале-прозаиком обещает читателям увлекательное путешествие в фантастический мир, где все правда — даже то, что кажется вымыслом.
Федериго Тоцци (1883–1920) — итальянский писатель, романист, новеллист, драматург, поэт. В истории европейской литературы XX века предстает как самый выдающийся итальянский романист за последние двести лет, наряду с Джованни Верга и Луиджи Пиранделло, и как законодатель итальянской прозы XX века.В 1918 г. Тоцци в чрезвычайно короткий срок написал романы «Поместье» и «Три креста» — о том, как денежные отношения разрушают человеческую природу. Оба романа опубликованы посмертно (в 1920 г.). Практически во всех произведениях Тоцци речь идет о хорошо знакомых ему людях — тосканских крестьянах и мелких собственниках, о трудных, порой невыносимых отношениях между людьми.
Автобиографический роман современного итальянского писателя Р. Луперини повествует о жизни интеллектуала, личная драма которого накладывается на острые исторические и социальные катаклизмы. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Федериго Тоцци (1883–1920) — признанная гордость итальянской литературы, классик первой величины и объект скрупулезного изучения. Он с полным основанием считается одним из лучших итальянских романистов начала XX в. Психологичность и экспрессионистичность его прозы при намеренной бесстрастности повествования сделали Тоцци неподражаемым мастером стиля. Ранняя смерть писателя не позволила ему узнать прижизненную славу, тем ярче она разгорелась после его смерти. Роман «Закрыв глаза» (1919) — единственный роман, изданный при жизни писателя — отличается автобиографичностью.