Вслед за героем - [20]

— Почему плохо смотришь? — строго спросил командир.

Солдат, видимо, уже догадался, в чем дело.

— Никак нет! Я товарища старшего лейтенанта сразу по голосу узнал, потому и не задержал… Я даже помню, что он говорил.

— А ну, скажи, — обратился Головня к Шкуракову.

— Вы говорили насчет философии, что, дескать, советский характер у нашего солдата…

Головня в восхищении похлопал солдата по плечу:

— Да где же ты был, Шкураков?

— А там, где меня сейчас уже нету, товарищ старший лейтенант!

Все громко засмеялись. Дальнейший разговор шел под непрерывный смех.

— Наверно, опять за котелком с кашей ходил?

— Никак нет! Тотальным фрицам русской каши не видать, как своих ушей. Они галеты жрут…

— А ты бы за галетами сходил.

— Не стоит сапоги топтать: дюже жесткая пища.

Когда смех затих, Шкураков спросил:

— Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?

— Нет, погоди.

— Лейтенант Муратов, — обратился Головня к офицеру, — нам Шкураков сейчас нужен, пошли на пост кого-нибудь другого.

Сняв шинель и аккуратно повесив автомат на гвоздь рядом с шинелью, Шкураков подсел к столу. Какой-то услужливый товарищ подставил ему кружку с кипятком, но он ее отодвинул и, обратив свои небольшие серые глаза на Головню, вопросительно ждал.

— Вот лейтенант, военный корреспондент, хочет услышать твою историю с кашей. Да и мы все с удовольствием послушаем, — сказал старший лейтенант, глядя на окружающих. — Верно говорю?

Гул одобрения послужил ответом.

Судя по тому, как охотно солдаты сгрудились вокруг стола, я понял, что либо Шкураков хороший рассказчик, либо сама история действительно интересна.

— Закир, дай-ка сюда котелок, — попросил Шкураков одного из слушателей. На столе появился обыкновенный солдатский котелок с крышкой.

— Видите? — рассказчик показал на донышко.

Чем-то острым на донышке, с краю, было нацарапано: «Москва, 20/XI—1941 г.».

— В этот день мой полк выступил на фронт. Мне дали шинель, шапку, шлем, всю амуницию, как полагается, саперную лопатку, противотанковое ружье и вот этот котелок… — Шкураков говорил гладко, видно, не впервые рассказывал эту историю. — Котелком я стал пользоваться с первого дня. Без котелка солдату очень плохо, почти как без оружия. Противотанковое ружье свое я попервоначалу на полную мощность использовал под Наро-Фоминском; у меня от него до сих пор правое плечо ноет. Тут меня первый раз ранили. Ружье передали другому, а котелок остался при мне, я очень просил об этом. Потом на разных фронтах я был и автоматчиком, и пулеметчиком, много раз менял оружие, а старый котелок — все со мной, как верный друг, и на нем число, когда мы с ним пошли на войну.

Шкураков помахал рукой вокруг лица, отгоняя тучи табачного дыма, и продолжал:

— Сам я не курящий и табаком никогда не баловался. Вот курящие люди любимые мундштуки и трубки берегут… А я свой котелок решил беречь, пока война не кончится. А кончится — я его какому-нибудь пионерскому отряду подарю: пусть, как в поход пойдут, едят из этого котелка и вспоминают, что отцы за их счастье воевали.

И вот, значит, таким манером прошел я со своим котелком Польшу, Пруссию и очутился в самой Германии. Рассчитываю в скором времени зачерпнуть этим самым котелком воды из Одера. Теперь я уже сапер, и в моем распоряжении имеются, кроме автомата, щуп и миноискатель…

Вы, наверно, ждете, когда же начнется самая история с котелком? Сейчас начнется… Недели две тому назад вышли мы только из Шнайдемюля, как поступил приказ: обследовать на мины дорогу к небольшому хутору и сам хутор. После говорили, что в этом районе должен был разместиться наш батальон. Ну, пошли мы. Идем да оглядываемся: впереди еще совсем недалеко стрельба идет. Выполнили мы приказ, как полагается, осмотрели каждую кочку — все в порядке, не успел фриц заминировать. А время, надо сказать, было уже после полудня, есть хочется. Говорю я Закиру, — он мой старый друг, — забирай котелки и иди за кашей, а мы тут на всякий случай будем держать оборону. Было-то нас всего пятеро.

Закир ушел, а у нас, между прочим, такие мысли: ну как танки прорвутся, а мин у нас нет, чтобы хоть на дороге положить? С автоматом против брони не пойдешь. Ходил Закир долго, принес пшенную кашу с мясом и строгий приказ от нашего командира, — Шкураков показал на лейтенанта, который, как и мы, с большим вниманием слушал рассказ своего сапера.

— …Приказ был такой: заминировать дорогу со стороны противника. А чем?

Дело, думаю, серьезное, коли такой приказ. Пища в рот не идет. «Ну, вот что, — говорю я солдатам, — вы тут ешьте, хорошенько смотрите по сторонам, а я быстренько обернусь, схожу в обоз за минами. Для начала и двух хватит, а потом вы сходите». Поставил я свой котелок с кашей под кустиком у кювета и пошел. До обоза идти было немногим больше километра. Шел я быстро. Солнышко клонилось к западу. Деревья начинали зеленеть, чирикали птички. И, несмотря на стрельбу, на душе было приятно. Я еще пошутил с батарейцами, они недалеко от шоссе ладили позицию для двух противотанковых пушек.

— Что это, — говорят они, — нынче саперы по дороге, как по бульвару туда-сюда гуляют?

— Время, — отвечаю, — весеннее, самое для прогулок.