Всемирная история. Российская империя - [53]
Получается, что запретительные указы не удалось сделать частью эффективного наступательного ассимиляционного плана, независимо от желания авторов этих указов.
Цитированный Миллером историк Юджин Вебер подчеркивает, что все усилия французских властей – заметно более интенсивные, организованные и продолжительные, чем в России, – по насаждению французского языка не давали ощутимых результатов, пока они не оказались подкреплены такими неизбежными следствиями модернизации, как урбанизация, развитие системы дорог, рост мобильности населения. Иными словами, когда выгоды от владения французским стали очевидны и повседневно ощутимы. Если мы обратимся к украинской ситуации, то увидим справедливость этого замечания даже на материале начала XX в., когда, как считает Миллер, дело русификации украинцев по «французскому образцу» в целом было уже проиграно. Процент голосовавших за украинские списки на выборах в Учредительное собрание 1917 г. в городах был неизменно ниже, чем процент украинского населения – то есть ассимиляционные процессы работали. Однако быстрый рост городов в Российской империи начался только в последней декаде XIX в.
Таким образом, арсенал средств, которыми российское правительство могло воспользоваться в XIX в. для русификации украинцев, был ограничен из-за общей отсталости страны, запаздывания процессов модернизации и неэффективности административной системы. В свою очередь слабости административной системы предопределяли непоследовательность российской политики, которая существенно менялась в связи со сменой не только самодержцев, но и генерал-губернаторов. Это отчасти объясняется отсутствием единства взглядов на задачи, направления и средства русификаторской политики как в правящих кругах, так и в обществе в целом, что во многом было связано с запоздалым отказом императорского двора от собственно имперской логики, делавшей акцент на традиционалистской, ненационалистической легитимации царской власти.
Сама необходимость целенаправленных усилий по русификации украинцев была в России осознана лишь в середине XIX в., который, собственно, и был тем «окном возможностей», когда такая политика могла дать результат. Но правительство оказалось неспособным эффективно воспользоваться даже теми средствами, которые были ему доступны. Отсутствие единства в правящих кругах и в общественном мнении дополнял постоянно углублявшийся в XIX в. кризис в отношениях власти именно с той образованной частью собственно русского общества, сотрудничество с которой было столь необходимо для успеха любых русификаторских усилий[33].
Также весьма важно, что сама модель социально-политического устройства самодержавной России становилась все менее приемлемой для ее граждан. Переход властей к контрреформаторской политике в 1870-х годах, утверждение бюрократическо-полицейского режима и нараставший с этого времени политический конфликт в русском обществе неизбежно уменьшали привлекательность России как центра интеграционного притяжения для иноэтнических элит. Отсутствие представительских структур до 1905 г., равно как и политика самодержавия в отношении Государственной Думы и «национального» представительства в ней после 1905 г. и особенно после 1907 г., выталкивали даже федералистически настроенных «национальных» политиков в положение потенциально революционной контрэлиты.
Закрытость политической системы даже в начале XX в. оставляла крестьянство вообще и украинское в частности отчужденным от политической жизни и открытым для влияния радикальной пропаганды, будь то социалистического или националистически окрашенного толка.
Таким образом, в российско-украинских отношениях в XIX в. вполне проявилась ограниченность ассимиляционного потенциала царской России. По сути, российское правительство полагалось на стихийную ассимиляцию, ограничившись системой запретов по отношению к пропагандистским усилиям украинских националистов. Реальный исторический итог развития этой ситуации оказался вполне закономерным.
Утешились ли украинские патриоты этой последней констатацией российского автора Миллера? Следуя «от обратного», он вполне убедительно показал, что не столько украинцы «продержались» в печальный для своей элиты период русификации, сколько имперская Россия не справилась с задачей культурно растворить наш тогда еще весьма многочисленный народ. Внешние интриги, «западные спецоперации» не могли сыграть роль системного «возбуждения» украинства – скорее империя не смогла в силу своей отсталости от «передового Запада» преодолеть саму стихию украинского этнического существования, которая лишь слегка корректировалось на «политическом выходе» национальной интеллигенцией. Нас просто «не потянули».
Москва, Новгород и овладение Ордой
Давайте попытаемся ответить на вопрос: а были ли альтернативы тому имперско-деспотическому пути, по которому пошло Московское государство? Теперь мы знаем, что новгородцы происходили от западных славян и являются современным русским относительными родственниками.
