Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [99]

…по дошедшим до Рима вестям выходило… что войско – и римляне, и союзники – с обоими консулами полностью истреблено и все силы государства исчерпаны. Никогда в невредимом городе, в римских стенах, не было столько смятения и страха. Подробно рассказывать об этом я не возьмусь – мне недостанет сил, и мое изложение будет бледнее действительности. И в предыдущем году у Тразименского озера погибли консул и войско, но теперешнее бедствие было не просто очередным поражением – оно превосходило все. Ведь сообщали, что оба консула и оба консульских войска погибли, и уже нету у Рима ни лагеря, ни полководца, ни солдата; что Ганнибал завладел Апулией, Самнием, да уже почти всей Италией.

Тит Ливий. История Рима от основания города, XXII, 54, 7—10 

Зима 217–216 гг. до н. э. традиционно прервала наступательные боевые действия, сведя активность противоборствующих сторон к минимуму. В конце года власть ненадолго вернула полномочия диктатора Квинта Фабия Максима консулам – Гаю Гнею Сервилию и Марку Атилию Регулу, избранному взамен погибшего у Тразименского озера Гая Фламиния. Прибыв к войскам, они придерживались тактики предыдущего главнокомандующего, избегая генерального сражения, к которому стремился Ганнибал, но постоянно угрожая противнику самим своим присутствием и перехватывая отряды пунийских воинов, рыскавших по округе в поисках добычи, продовольствия и фуража. Довольно скоро римлянам удалось добиться того, что прежде в избытке обеспеченному всем необходимым карфагенскому войску стало недоставать припасов, и ему даже угрожал голод. Ганнибал в связи с этим подумывал направиться на север, в Цизальпинскую Галлию. От такого шага его удерживало лишь соображение, что такой поход как враги, так и друзья могли посчитать бегством, а значит, он потеряет страх одних и поддержку других, что окончательно лишит его шансов овладеть Италией (Liv. XXII, 31, 6—32; Dio. Cass. fr. 57, 21). В сложившейся ситуации карфагенскому военачальнику оставалось дожидаться весны и возобновления боевых действий. При этом шансов получить помощь из Карфагена у Ганнибала практически не было – к власти в пунийском правительстве пришла антибаркидская группировка, ревниво относившаяся к успехам полководца в Италии и предпочитавшая не вмешиваться в его дела, тем более что воевать против римлян приходилось также в Испании и даже в Африке.

Иным было положение римлян, которые активно готовились к очередному сезону боевых действий и заручались поддержкой и помощью союзников. В Рим один за другим прибывали их послы, заверявшие сенат в готовности поддержать Вечный город в борьбе против Карфагена, если их помощь потребуется и будет благосклонно принята. Так, важным событием стало посольство из Неаполя, тогда одного из крупнейших греческих городов на юге Италии. Неаполитанские послы передали дары – 40 тяжеловесных золотых чаш – и заявили о готовности оказать римлянам любое содействие, какое им только понадобится. Прибывших поблагодарили за проявленную щедрость и добрые слова, однако из чаш приняли в дар лишь самую легкую (Liv. XXII, 32, 4–9). Такие же дары и заверения были получены от послов из располагавшегося на западе Лукании Пестума. Этим послам также выразили признательность, но чаш не приняли (Liv. XXII, 36, 9). Наконец, существенную помощь Риму предоставил царь Сиракуз Гиерон, приславший в Остию флот с 300 тыс. модиев (модий – около 8,75 л) пшеницы, 200 тыс. модиев ячменя, 220 фунтами золота и тысячей стрелков и пращников на борту. Сиракузский правитель также посоветовал римлянам перенести боевые действия в Африку, чтобы карфагеняне были вынуждены вести войну на своей собственной земле (Liv. XXII, 37, 1–9). Следуя этому совету, римляне к стоявшему у берегов Сицилии флоту из 50 судов добавили 25 квинквирем, а командовавшему флотом пропретору Титу Отацилию позволили совершить вторжение на побережье Африки (Liv. XXII, 37, 10–13). Одновременно один (согласно Полибию) либо два (по свидетельству Тита Ливия) легиона во главе с претором Луцием Постумием Альбином были направлены в Цизальпинскую Галлию для того, чтобы, создав угрозу в кельтских землях, принудить галлов дезертировать из армии Ганнибала (Polyb. III, 106, 6; Liv. XXIII, 24, 8).

Все вышеперечисленное осложняло положение пунийского войска в Италии, тем более что поддержку местного населения карфагенянам получить так и не удалось. Показательны в этом плане приведенные Титом Ливием слова неаполитанских послов, заявивших, что Рим борется в Италии не только ради себя и собственной власти, но также для того, чтобы защитить города и земли союзников (Liv. XXII, 32, 5). Действительно, позиция римлян, вставших на защиту всей страны от агрессора, была гораздо более убедительной, чем образ освободителя италиков от римлян, который пытался примерить на себя Ганнибал, уничтожавший и сжигавший деревни и нивы местного населения. Нечаянная помощь карфагенскому полководцу пришла из самого Вечного города, где обострившаяся политическая борьба привела к власти консулов, выдвинутых враждующими группировками и придерживавшихся противоположных взглядов на ведение боевых действий. Впоследствии это оказало решающее влияние на ход римско-карфагенской войны.