Вселенная Тарковские. Арсений и Андрей - [48]
Дерево, в основании которого устроено жилище и из которого исходит жизнь, как из пещеры Патриархов в Хевроне, где погребены Авраам, Исаак и Иаков.
Так мыслит Леонардо на своем незавершенном полотне Adorazione dei Magi, на котором под высоким деревом с занимающей полнеба кроной сидит женщина и держит в руках младенца.
Мы видим корни, что, как змеи, уходят глубоко в землю, мы видим ясли, мы видим выглядывающих из-за могучего ствола людей, с удивлением смотрящих на молодую женщину, мы видим всадников и каменные ступени, а еще мы видим стариков, стоящих на коленях, кажется даже юродствующих и ожидающих своей участи, потому что они пришли поклониться Младенцу Христу.
Глава 11
Звездный каталог
Отец вынимает из шкафа книгу и выходит с ней на веранду.
Садится к столу, надевает очки, какое-то время смотрит на книгу, улыбается каким-то своим мыслям, затем раскрывает ее.
На титульном листе написано: Герман Йозеф Клейн «Астрономические вечера. Astronomische Abende».
Это книга детства, которая каким-то чудом пережила 20-е и 30-е годы, войну, бесконечные послевоенные переезды, смену квартир и семей.
Отец бережно перелистывает ее, прикасаясь пальцами к пожелтевшим страницам, словно пальцами и читает текст, проглядывает отдельные абзацы, строки. Доходит до 82-й страницы и закрывает книгу.
Снимает очки.
Отец наизусть знает, что на этой странице немецкий астроном и метеоролог Герман Йозеф Клейн рассказывает историю Анджело Пьетро Секки, итальянского священника и звездочета.
Откладывает книгу в сторону и карандашом записывает на листе бумаги в клетку:
Со станции доносится надрывный гудок паровоза, с которым тут же вступают в перекличку свистки маневровых мотовозов, растаскивающих грузовые составы на Белорусском направлении.
Ленивый лай соседской собаки.
Скрип проехавшей по улице подводы.
И вновь наступает тишина провинциального городка, расположенного в 50 километрах на запад от Москвы.
Этот деревянный дом на Пролетарском проспекте в Голицыно (тут же вспоминается Пролетарский переулок на Серпуховке, где Арсений Тарковский жил с Антониной Бохоновой), а вернее, его половину, где некогда находилась сапожная мастерская, Арсений Тарковский и его третья супруга, Татьяна Алексеевна Озерская, купили в 1951 году. Усилиями Татьяны Алексеевны дача была отремонтирована, проведен водопровод и центральное отопление, установлены телефон и ванна.
Выбор на Голицыно, думается, пал не случайно. Дело в том, что именно здесь, на Коммунистическом проспекте, в 1932 году был открыт Дом творчества писателей, который располагался на бывшей даче антрепренера, драматурга и переводчика Федора Адамовича Корша. В разные годы тут «у Корша» жили Александр Куприн и Антон Макаренко, Марина Цветаева и Юрий Домбровский, Анна Ахматова и Александр Межиров, Анатолий Аграновский и Владимир Корнилов. Творческая атмосфера Голицына была необходима поэту и, пожалуй, ничем не отличалась от Переделкина или Малеевки (дом творчества писателей недалеко от Рузы).
Публицист Галина Федоровна Аграновская, часто бывавшая в Голицыне в те годы, вспоминала: «Дача – сильно сказано: полдома с крохотными комнатками и крохотным участком. Тарковские столовались в Доме творчества, вернее, только обедали. Вечера мы проводили у них. Это был удивительный открытый дом, где собирались удивительные люди. Разговоры откровенные обо всем, чем болела душа. А зима была 1953 года, до марта месяца, смерти хозяина страны, оставалось время на страх за неосторожное слово. А вот в доме Тарковских никто не боялся, такое было доверие к хозяевам, гостям. Теплым делали дом еще и дети: Марина и Андрей – дети Арсения, Алеша – сын Тани. Я некоторое время не знала, что дети не общие, все они казались мне похожими и на Арсюшу, и на Таню. Все трое были влюблены в Арсения… чему способствовала Таня. Арсений был центр, бог дома, Таня теневой и в то же время главной хранительницей очага».
Именно здесь, вдали от столичной суеты, в своем голицынском уединении Тарковский-старший увлекся астрономией. Это была старая любовь-страсть, пришедшая еще из детства, а книга Германа Йозефа Клейна «Астрономические вечера», некогда зачитанная «до дыр», теперь обрела некую новую, мистическую силу, ведь каждая ее страница не только содержала бесконечно знакомый с юношеских лет текст, но и рождала воспоминания, образы, сюжеты, заставляла переживать, волноваться, как это бывает, когда листаешь телефонную книгу в поисках нужного номера, но не можешь его найти, а в данном случае листаешь звездный каталог.
