Вселенная Тарковские. Арсений и Андрей - [47]

Суицидальное состояние, которому уже после возвращения из Туруханского края Андрей посвятил свое стихотворение «Тень», вероятно, было следствием сумеречных переживаний собственного одиночества, которое именно здесь, вдали от цивилизации, родных и друзей стало наиболее явным и от того невыносимым.

Конечно, Андрей знал и о желании отца (он не скрывал этого) свести счеты с жизнью в конце сороковых, когда он, безногий инвалид, должен был начинать все сызнова.

Ты поможешь в кармане нащупать курок

И поднять к голове черный ствол вороненый,

И останешься ты навсегда одинок,

Верный друг мой, безмолвный, слепой и покорный.

Лирический герой Андрея Арсеньевича взаимодействует с безмолвной, слепой и покорной тенью, но если в Москве это было лишь частью поэтической условности, имиджа, если угодно, то на Курейке пустота перед мрачным величием природы обрела черты бездонной, громадной пропасти, переступить которую невозможно, и потому мысли о смерти пришли сами собой.

Известно, что Андрей мало рассказывал о той экспедиции.

Насильное погружение сына в экстремальные условия, организованное матерью, попытка заставить самому «перетирать свои камни», было актом отчаяния и милосердия одновременно. Мария Ивановна как женщина имела свое представление о том, каким должен быть настоящий мужчина – смелым, решительным, готовым на поступок, умеющим и костер разжечь под дождем, и дрова наколоть, ведь всеми этими качествами она обладала сама, однако находила это не вполне правильным (потому что она была женщиной, а не мужчиной), но другого пути у нее не было, выбор был сделан давно и обжалованию не подлежал.

С одной стороны, мать видела в сыне отражение отца и страшилась этого, потому что знала, как тяжела жизнь ее бывшего мужа, каковы страдания, которые он приносит окружающим его людям. С другой же стороны, Мария Ивановна, со всей своей строгостью, непреклонностью и жесткостью, горячо любила своего сына, стремилась отдать ему все, что у нее было, прекрасно понимая при этом, что стена непонимания между ними растет и с каждым днем ее усилия становятся все менее и менее продуктивными. Наверное, это было отчуждение и отчаянная (на грани безумия) попытка преодолеть его.

По воспоминаниям друзей Андрея, из экспедиции он вернулся совсем другим человеком – помудревшим, прошедшим многие серьезные испытания (сердечные в том числе, о его первом «взрослом» бурном романе с Ольгой Ганчиной знали только близкие), пережившим одиночество и страх.

Об одной весьма странной, даже таинственной истории, случившейся с братом, вспоминала Марина Тарковская, впрочем, находя ее выдумкой: «Я, хорошо его зная, чувствовала, что врет. Но когда он рассказывал, казалось, мурашки бегут по спине. Он был хорошим артистом, умел рассказывать».

Однажды преподобный Кирилл Белозерский, томимый странным сном, лег уснуть под сосной, но едва он закрыл глаза, как услышал голос: «Беги, Кирилл!» Только успел преподобный Кирилл восстать ото сна и уйти, как сосна рухнула на то место, где он спал. Из этой сосны подвижник сделал крест. В другой раз преподобный Кирилл чуть не погиб от пламени и дыма, когда расчищал лес, но Бог хранил Своего угодника и вывел его из пожара.

Некий купец Иоанн пришел к преподобному Савватию Соловецкому и просил дать ему благословение отплыть на остров. Савватий такое благословение не дал, а посему Иоанн был вынужден остаться ночевать на материке. Ночью же на море разразилась великая буря, и многие ладьи вместе с людьми были потоплены.

Семилетний мальчик Прохор Мошнин, взошедший на колокольню Сергиево-Казанского собора, оступился и упал вниз. Видевшие это в ужасе готовились увидеть страшную смерть ребенка. Однако у самой земли воздушные массы неожиданно сгустились, приняли Прохора в свои объятия и осторожно положили на землю. Мальчик остался жив и невредим. Все увидели в этом чудо, а сам ребенок так и не понял, что с ним произошло.

Поздней осенью иконописец Кирилл, сотрудник Феофана Грека и Андрея Рублева, возвращался в Спасский монастырь, но заблудился и был окружен стаей волков. Когда же стало ясно, что спастись от них невозможно, то Кириллу было явлено лесное озеро, войдя в которое иконописец стал недоступен для лютых зверей. Всю ночь волки провели на берегах озера, но приступить к Кириллу так и не решились, а утром они ушли.

Горячая молитва не только спасла иконописца от хищников, но и согревала его в ледяной воде всю ночь.

Однажды начальник экспедиции отправил Андрея на дальнюю заимку, что располагалась в трех днях пути от основного лагеря. Ночевать приходилась в охотничьих шалашах или землянках, выкопанных в корневищах вековых деревьев. Когда Андрей уснул в одной из таких землянок, то во сне он услышал неизвестный голос: «Вставай и уходи!» Только после третьего призыва он проснулся и выбрался из землянки. Ровно в тот же момент, не устояв под порывами ветра, рухнула гигантская сосна, полностью уничтожив место ночлега Андрея.

Конечно, все знали эту историю, потому что она была весьма популярна среди геологов и геодезистов, проводивших в тайге не только месяцы, но и годы. Однако Андрей и на Курейке, и в Москве всех с жаром уверял, что она произошла именно с ним, что это он слышал неведомый голос троекратно, и великий ужас объял его, когда увидел он падающее дерево, под которым он мог быть погребен.