Всего одна жизнь - [18]

Шрифт
Интервал

Кирилла Савельевича смущает литературная сторона работы. Но здесь нам помогут ребята из городской газеты. Лора договорилась.

— Вот уж чем никогда не думал заниматься, — смеется Кирилл Савельевич. — Как ни крути, Владимир Михалыч, а это литература.

Прокофьевна возится у печи, улыбается и бурчит:

— Разохотится, я его знаю. Еще эти… как их там?.. начнет.

— Мемуары? — догадываюсь я и смеюсь.

Таня провожает меня к автобусу. Дне недели по моему участку ходит автобус. Я с удовольствием езжу на нем. Подвозит он меня недалеко, всего четыре остановки, зато я имею возможность прочувствовать, как растет наш город. До остановки мы, не торопясь, идем по зло чавкающей грязи. Мне нравится ходить в высоких резиновых сапогах. Здесь это обязательная обувь. Незаменимая. Идешь себе, не глядя под ноги и не обращая внимания на грязь.

Мы говорим о виварии, о весне, о Таниных экзаменах и моем отпуске. Не доходя до остановки, Таня прощается со мною и уходит в магазин.

И тут меня нагоняет высокий загорелый парень. Очень знакомое лицо… Конечно, это же Игорь. Танин сосед и приятель.

— Я хотел бы поговорить с вами, — говорит он мне не здороваясь и продолжает без паузы, глядя в сторону: — Вы ей жизнь спасли, деда лечите… Но имейте в виду! Я за нее биться буду до последнего!.. — Он обращает на меня сверкающий взгляд. — Ни перед чем не остановлюсь!

— Так уж и ни перед чем? — усмехаюсь я. И вдруг чувствую себя большим и сильным рядом с этим терзающимся мальчиком. — У меня невеста в Ленинграде, — говорю я. — Так что успокойся.

— Правда?! — глухо и радостно говорит Игорь.

Правда? Я сам не знаю наверное. Но скоро узнаю. Остались считанные недели. И летят они, эти последние недели, как узоры в детском калейдоскопе…


И вот — последнее дежурство на станции скорой помощи. В кармане билет на самолет. До отпуска пятнадцать часов. И этот вызов на далекий полевой стан — один из последних до отпуска.

Рядом с облупившимся домиком нетерпеливо дрожит трактор. Тракторист с выпученными глазами выскакивает на меня из сеней и испуганно рявкает:

— Доктор?!

В низкой полупустой горнице бледная роженица и молодой фельдшер, в два раза бледнее ее. Фельдшер смотрит на меня красными, как у кролика, глазами и бездарно живописует картину родовой слабости. Рьяно принимаюсь за дело по всем правилам преподанного мне искусства. Через час мы, все трое рожающих, мокры и бледны от тщетных усилий. Положение становится катастрофическим. Необходимо принимать срочные меры. Мало того, что мои акушерские возможности невелики. Эта хата на краю света!..

Я отхожу на минуту к окну. Безоблачное голубое небо висит над черной землей, над дрожащим трактором, над непрерывно курящим трактористом и успокаивающим его шофером скорой Виктором. На секунду перед глазами появляется туман, сердце перепуганно замирает. Мне кажется в эту секунду, что я — человек без определенных занятий… и я должен спасти жизнь двух людей — матери и ребенка! От этого в следующую секунду хочется крикнуть на весь мир, что произошла ужасная ошибка, что меня принимают не за того человека! Но где-то в моем докторском нутре созревает решение. Оно не относится к категории классических. Это ясно. Я решаюсь предпринять манипуляцию, за которую наш ассистент прогнал бы меня сквозь строй глубоко аргументированного красноречия. Родовспоможение по Кристеллеру… Но, черт дери! Здесь не родильный дом Видемана, а железная койка в горах рядом с богом. Руки посинели от напряжения. Отпускаю подоконник — толчок к действию.

Дальше все идет удивительно спокойно и решительно, будто я наблюдаю в клинике рождение очередного гражданина…

На крыльце на меня набрасывается отец со стажем в несколько минут.

— Малый?! Сын?! Ну, доктор!..

Жалобно потрескивают кои ребра.

Буйная весна, большое человеческое счастье!..

Вечереет. Теплый пар висит над полями в долинах. Земля как парное молоко. Мне кажется, я способен взлететь сейчас на нашем «пазике» в безоблачное небо.

— Дай порулить, — говорю я Виктору, и он без разговоров меняется со мной местами.

Я жму изо всех сил на педаль акселератора, крепко вцепившись в баранку. Машина скачет по разбитому проселку, как норовистый конь, пытающийся сбросить неугодного седока. Далеко в стороны шарахаются испуганные лужи…

«В полях, под снегом и дождем!..»

Вцепившись в поручень, Виктор лишь тихонько охает, доставая головой крышу, но молчит. Я люблю его, этого круглого, все понимающего человека!

4

Я стою на влажной от росы траве аэродрома в ожидании моего самолета. На аэродроме, находящемся на моем участке. В моем городе. Маленький город, маленький аэродром, маленький самолет. Но все мое.

Я в отпуске. Незнакомое, веселящее, как вино, чувство — первый трудовой отпуск. Вот ведь чертовщина! Не какие-нибудь каникулы. Владимир Михайлович в трудовом отпуске. С новым чемоданом и кучей денег летит самолетом в трудовой отпуск. Мне хочется покататься по траве вон с тем криволапым щенком. Я наклоняюсь над ним. Он вскакивает, мягко хватает меня за палец и, упираясь изо всех сил, тянет за угол аэровокзала — небольшого деревянного дома с башней.

— Владимир Михалыч! — Из окна радиорубки в башне меня окликает начальник аэропорта.


Еще от автора Артем Ильич Гай
Незавершенный эксперимент

Дельфинов готовили к проведению эксперимента по выполнению аварийно-спасательных работ в открытом море. С этой целью к двум дрессированным дельфинам по кличке Пират и Эльма добавили несколько «дикарей», недавно выловленных в море. После этого обученные дельфины неожиданно проявили агрессивность по отношению к дрессировщику, с которым они работали несколько лет, а в газетах появилось сообщение, что японские рыбаки уничтожили большое количество дельфинов. Эксперимент оказался под угрозой…


Наследники

Советский инженер Иван Овечкин прибыл в Западную Африку оказывать братскую помощь бывшей французской колонии и поселился по соседству с одиноким немолодым врачом Оноре-Максимилианом Жиро. Поведение врача и его тайные исследования были загадочны. Но после того, как к нему зачастили необычные посетители, ситуация стала тревожной…


Мистификация

Одинокий и немолодой уже врач — Иван Петрович Левин, любил читать фантастику и литературу, посвященную НЛО. Мог ли он предположить, что сам окажется участником необъяснимых событий…



Рефлектор. Исповедь бывшего обывателя

Младший научный сотрудник одного известного института, оказывается похищенным с помощью супер-иглы. Очнувшись среди представителей другой цивилизации он узнает много интересного…,.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.