Всего одна жизнь - [17]
Заброшенные записки Юрия Ивановича на этажерке — история жизни этого человека. Еще одна незаконченная человеческая работа?
Медицина! Могучая моя медицина! Что же ты молчишь?..
Последние несколько дней я разучиваю на трупах параортальные блокады. Сначала мне кажется это страшным: проколом у края грудины ввести новокаин к дуге аорты. Вслепую пройти иглой в святая святых человеческого организма. Другого выхода нет. Никакую операцию Кирилл Савельевич не выдержит. Неужели невозможно помочь этому человеку?..
Я со злостью сбрасываю со стола все свои книги, одеваюсь и иду к Петру Васильевичу. Темнеет поздно. И у нас наконец весна. Днем мчатся по улице отчаянные рыжие потоки, снег оседает, как на горячей плите. За зиму его навалило метра полтора. К ночи ударяет морозец. Земля становится полированным шаром.
У Петра Васильевича половина так называемого «финского» дома с верандой. Во дворе он разбил небольшой сад.
Петр возится на веранде с семенами и удобрениями. Широченные полотняные брюки на необъятном его животе испачканы землей.
— Заходи, Володя. В холодильнике хороший абрикосовый компот. Я сейчас…
В двух небольших комнатах пустовато. Столы и подоконники завалены книгами, журналами, газетами. На ковре у дивана лежит старый большой пес, дворняга. Несколько лет назад он забрел к Петру Васильевичу, да так и остался здесь.
Пес нехотя подымает голову. Я достаю из холодильника банку компота, разыскиваю два стакана.
Я прошу Петра положить Кирилла Савельевича на отделение для блокады.
— Решился? — говорит Петр Васильевич, разливая компот. — Манипуляция несложная.
— Вы делали?
— Нет. Но я прочел об этих блокадах.
— Тогда вместе?
Петр Васильевич улыбается.
— Ладно. Давай поедим что нибудь, это главное для хирурга. — Петр посмеивается надо мной, и мне становится легче.
Я сижу у него допоздна. Мы говорим о нерешенных вопросах в хирургии. Их так много! Всего полгода назад мне было этого не представить. И оказывается, кое-что можно попытаться сделать даже в наших условиях. В подвале поликлиники можно организовать экспериментальную лабораторию — собачник. Инструменты и собаки — не проблема… Я загораюсь идеей и долго не могу заснуть в эту ночь.
На следующий день Кирилла Савельевича привозят к нам на отделение, и я делаю ему блокаду. Столько было колебаний, страхов, а манипуляция действительно оказалась простой.
Весна мчится в наш заваленный снегом край на всех парах. В бездонном голубом небе неутомимо сверкает солнце. От обнажившейся распаренной земли идет густой пьянящий запах. Если закинуть голову и долго смотреть в небо, кажется, что где-то рядом плещется теплое море. Зеленеют холмы, окружающие город. Хочется взвалить рюкзак на плечи и двинуться в эту зеленеющую даль, по малохоженым тропам, к безымянным веселым ручьям, к скалистым причудливым гребням.
В воскресенье мы взбираемся на гору Орел, стоящую над городом. В одну сторону — вид на наш городок, похожий сверху на большое пестрое стадо, пасущееся на холмах, в три другие стороны — необозримый зеленый горный край, в котором хозяйничает весна, и только на вершинах еще зима.
Разводим большой костер, варим картошку и чай. Быстро темнеет. Я стою у края стенки, падающей вниз метров на двадцать. Отсюда кажется, что до города, начинающего расцвечиваться электрическими огнями, можно добраться, сделав один громадный шаг. В груди даже холодеет от желания сделать этот шаг.
За спиной трещит костер — неповторимый аккомпанемент альпинистской песни:
Ваня, Муся, Лора, горняки Толя и Воля, Николай… Раньше ни в Домбае, ни в Цее ни с кем из них не пел я этой песни. Тогда пели ее другие ребята. И сейчас, может быть, они поют ее где-то далеко, на расстоянии четырех или шести тысяч километров отсюда, и мир представляется от этого громадным обжитым домом, своим домом.
Где ты сейчас, Оля, что делаешь? Остался месяц до встречи. До какой только встречи?..
Очередную резекцию желудка Петр Васильевич мне не дает. Я недостаточно готов к ней. Но это меня не огорчает. Вторую неделю у Кирилла Савельевича нет приступов! Теперь можно будет взяться за желудки.
Но взяться как следует мне не удается. После больницы, как всегда, — участок. Потом наступает время собачника и экспериментальной операционной. Нужно установить будки для собак, сделать из старой «переноски» операционную лампу, разбитый перевязочный стол приспособить под «собачий операционный». Для прозекторской дня явно не хватает. Мне хочется до отпуска опробовать виварий, «потрогать руками» одну идейку по хирургическому лечению стенокардии. Незаменимыми помощниками становятся Танины друзья из фельдшерской школы. Когда мы откроем виварий (название очень громкое, конечно, но нам нравится), они будут ассистентами, наркотизаторами, операционными сестрами. Понятно, что они ждут начала операций не менее страстно, чем я.
Каждый день, отправляясь на участок, я заглядываю к Кириллу Савельевичу. Мы с Ваней еще не разрешаем ему ходить. Он сидит у придвинутого к кровати стола в своих больших железных очках и разбирается в записках Юрия Ивановича. Вспоминаю, как жена Ганзина предлагала свою помощь: «Почерк у Юры неразборчивый…»
Дельфинов готовили к проведению эксперимента по выполнению аварийно-спасательных работ в открытом море. С этой целью к двум дрессированным дельфинам по кличке Пират и Эльма добавили несколько «дикарей», недавно выловленных в море. После этого обученные дельфины неожиданно проявили агрессивность по отношению к дрессировщику, с которым они работали несколько лет, а в газетах появилось сообщение, что японские рыбаки уничтожили большое количество дельфинов. Эксперимент оказался под угрозой…
Советский инженер Иван Овечкин прибыл в Западную Африку оказывать братскую помощь бывшей французской колонии и поселился по соседству с одиноким немолодым врачом Оноре-Максимилианом Жиро. Поведение врача и его тайные исследования были загадочны. Но после того, как к нему зачастили необычные посетители, ситуация стала тревожной…
Одинокий и немолодой уже врач — Иван Петрович Левин, любил читать фантастику и литературу, посвященную НЛО. Мог ли он предположить, что сам окажется участником необъяснимых событий…
Младший научный сотрудник одного известного института, оказывается похищенным с помощью супер-иглы. Очнувшись среди представителей другой цивилизации он узнает много интересного…,.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.