Кровопийца говорил и говорил, и никак не мог остановиться. Мада хотел прервать его, но понял, что у стоящего напротив существа впервые за долгое время появилась возможность выговориться.
— Не знал, что вашу кожу можно увидеть, — заметил Мада, когда тот наконец смолк. — Ты сейчас почти не отличим от человека.
Прозрачка с изумлением вытянул перед собой руки, повертел кистями и даже несколько раз подпрыгнул, словно опасался, что видение, то есть он сам, сейчас рассыпется.
— Андрей говорил, что это возможно! — касаясь рукой по очереди лба, живота и плечей, восторженно воскликнул Прозрачка. — Прав был, во всем прав!
— Однако закончить не успел, хоть и заявлял о том, — заметил Мада, глядя на статую.
— Не успел, — вздохнул Прозрачка. Он помолчал и вдруг неожиданно оживился: — Несколько рукописных книг осталось! Может быть, там описывается твой обряд?
— Что значит рукописных? — не понял Мада. — Разве можно рукой что-то написать? Какой-то встроенный в пальцы мини-принтер?
— Нет, он рисовал каждую букву отдельно специальной палочкой.
— Каждую букву отдельно?!
— В это трудно поверить, но увидишь сам.
Поднявшись пологой тропинкой из карьера в рощу, Прозрачка познакомил Маду со своим товарищем. Это был бывший древожуй-падальщик с обвисшей старческой кожей. Дряблая ложноножка со слезящимся глазом повернулась к ним, и падальщик невнятно пробормотал какое-то приветствие. Достав рукопись из дупла, он буквально трясся над ней, пока пришелец листал тонкие листы и пытался разобраться в неровном шрифте, которым пользовался отшельник. К радости Мады, в рукописи действительно обнаружилось подробное описание обряда, и он быстро переснял текст и перекинул в сетевое облако.
— Зачем ты хранишь рукопись? — поинтересовался он у древожуя. — Зачем тебе вообще всё это — кладбище, статуя?
Древожуй беспомощно посмотрел слезящимся глазом. Потрескавшиеся от ветра губы были опущены вниз, и вид он имел виноватый, словно Мада застал его за чем-то неприличным.
— Мы это… — тихо сказал он. — Сволочи мы.
Мада перевёл вопросительный взгляд на Прозрачку.
— Нам надо грехи искупить, — пояснил тот, — мне статую доделать, а ему — за могилками ухаживать. И сволочей, что внутри, сдерживать.
— А что вы такого страшного совершили?
— Иди, иди, Целый, — внезапно разозлился Прозрачка. — Узнал, что хотел, теперь иди.
— И всё-таки что? — не унимался Мада.
— Он Андрею горло перекусил, — сообщил древожуй, — и кровь выпил. Нашло на него…
— А ты? — почему-то шепотом спросил Мада.
— А я мертвечиной тогда питался. Говорю же: сволочи мы.
Первая встреча с будущей женой прошла нервно. Бедная женщина никак не могла взять в толк, с какой целью её создали и зачем нужно выходить замуж. Фильм о семейных отношениях и вовсе поверг её в шок — она узнала о сексе и его последствиях. Немного отойдя, сотворенная посмотрела на Маду и поинтересовалась у Контрабаса:
— На Земле точно больше никого не осталось?
— Не скажу за всю планету, — ответил ей доктор, — но в нашем терраполисе это последний Целый.
Утекали с востока на запад дни, Солнце со скрипом катилось вокруг Земли по невидимым космическим рельсам, и женщина постепенно осваивалась в окружающем мире. В первое время она подолгу сидела в баре наверху, наблюдая за течением жизни разобранных людей, затем стала выходить на прогулки в терраполис и даже завела несколько знакомств с говорящими рекламными головами. Теперь Мада уже не казался ей таким ужасным. По вечерам она делилась с ним впечатлениями, а он рассказывал о своих путешествиях и прежней жизни. Незаметно наступила весна: по улицам потекли ручьи, а на центральной площади терраполиса растаяла Ледяная голова, поставленная перед Новым годом на потеху городским обитателям. Вместе с ней растаяли руки, ноги, животы и прочие ледяные скульптуры Зимнего парка — жизнь возвращалась в своё нормальное русло. В конце апреля сыграли свадьбу.
— Контрабас называет меня Целым, — сказал перед свадьбой будущей жене Мада, — но это неверно, я лишь половинка. Человек развалился на части не потому, что сложный, как полагает один мой приятель. И не прогресс тому причина, как считает доктор. Всё началось с того, что мы распались на половинки. Как только не стало семьи — не стало и человека: только руки, ноги, головы и животы… Вот мне и захотелось попробовать: каково оно — быть единым? Я даже имя тебе придумал — Аве. В переводе с одного древнего языка оно значит «здравствуй».
— Нам ведь придётся заниматься сексом, — печально вздохнула Аве, вспоминая показанный ей фильм.
— Ты знаешь, — ответил Мада, — я читал, что это не так страшно, как смотрится со стороны.
