Всё закончится свадьбой - [4]

— На хрена мне тудась? — мерзко захихикал древожуй. — Курил, курю и курить буду. А тушку снег запорошит, не спортится тушка. Трупожорам продать можно. Ты к кошельку доступ открывай — тадысь мирно разбредёмся. Не боюся я тебя, не боюсь — я стрункой знашь, как владею?

«Не отпустит, — пронеслось в голове Мады, — до денег доберётся, а потом задушит. И трупожорам продаст, про них не соврал». Вслух же он с сожалением произнёс:

— Зря ты так, существо.

Лицо Мады как-то оплыло, обабилось, из глаз выкатились слезинки — по щекам, по шее, по струне.

— Уу-у-у-у! — взвыл древожуй, разжимая пальцы и невольно давая пленнику вырваться из смертельных объятий. — Больно! Больно! Уу-у-у! — кричало существо и отчаянно трясло крупной мясистой пятерней. — Что ты сделал с рукою?! Уу-у-у!

— Горьки мои слёзы, — потирая ладошкой шею, ухмыльнулся Мада. Он зачерпнул ладошкой снег и, наклонившись, двумя руками хорошенько растер физиономию, отчего она сразу посвежела и помолодела.

Борокские карьеры лежат в южной части терраполиса, у самого моря. Землетрясения и глобальное потепление изменили рельеф: море разлилось и затопило огромные территории. Рельсы железной дороги оказались на дне, теперь по ним путешествуют экстремалы из числа безголовых, устраивая гонки на подводных платформах. В заброшенных карьерах обитают редкие особи вроде одиноких почек, приспособившихся жить на деревьях, и ядовитых зубов, торчащих на тонких и длинных шеях прямо из земли. Деревья, некогда посаженные человеком, разрослись, разметали семена, умерли и возродились в своих потомках — теперь здесь стоял настоящий лес, и котлованы карьера наполнились водой и превратились в озера, а на их отвесных скалах поселился серо-зелёный мох, рассыпающийся при прикосновении в пыль. С весны по осень множество ротоладоней охотятся здесь за дождевыми червями — это и пища, и товар для рыбаков, но зимой эта бурная жизнь замирает, и охотники мигрируют в море, в глубинах которого обитают почти до мая. До статуи Мада добрался без приключений, никто больше не пытался напасть на него — зимой в Бороке достаточно безопасно. В скале бывшей каменоломни выдолблен был грот со сводчатым потолком, а в нём — статуя. Рядом с гротом возвышалась большая груда камней. «Могила отшельника, — догадался Мада. — Интересно, кто его похоронил?» Он обошел могильный курган, затем оборотился к статуе: каменный человек, разметавший руки по поперечной балке креста и склонивший голову на грудь, нависал над ним, внушая неведомое раньше чувство — терпкую смесь ожидания с недоверием.

— Велик Господь, — послышался неприятный высокий голос. — Послал мне искушение.

Резко обернувшись, Мада увидел невысокого человечка, почти не выделявшегося на фоне скалы. Мясо и кожа его были полупрозрачны, и сквозь них смутно угадывались кровеносные сосуды и отдельные органы — сердце, почки, печень… Существо, стоявшее напротив, питалось кровью. Голодным оно становились совершенно невидимым, сливаясь со стенами домов или стволами деревьев. В недобрые старые времена гулять в сумерках по улицам терраполиса решались немногие. Гортань у кровопийц устроена иначе, чем у обычных людей, оттого говорят они неприятным истеричным голосом: всё время кажется, что собеседник на взводе и сейчас сорвётся. Но сейчас существо было видимо и агрессии не проявляло.

— Прозрачка… — удивленно произнёс Мада. — Я думал, таких, как ты, уже не осталось.

— Зачем пожаловал в Борок, Целый? Таких, как ты, тоже немного.

— Здесь жил отшельник. Не ты ли его похоронил?

— Я и мой товарищ, мы здесь живем с тех пор. Молимся и отгоняем древожуев от берёзовой рощи наверху.

— А что там, в роще?

— Тебе чего надо, Целый? — разозлился Прозрачка. — Ты чего вопросы задаёшь?

Кровопийцы были эмоционально неустойчивы. Они могли искренне уважать тебя, но через секунду выйти из себя и разорвать на кусочки. Но Мада их не боялся, а потому лишь успокаивающе поднял перед собой руки ладонями к собеседнику и сказал:

— Последний вопрос. Отшельник научил вас каким-нибудь обрядам? Или оставил книги?

— Нет, обрядов мы не знаем, — успокоился Прозрачка. — Говорю же: молимся и следим за порядком. Ты хочешь кого-нибудь похоронить?

«Так вот чем они занимаются! — сообразил Мада. — Очистили рощу от древожуев и устроили тайное кладбище! Закон о переработке биоматериала запрещает закапывать умерших в землю, но не все его соблюдают. Где в терраполисе незаметно похоронить друга? Заброшенные карьеры — самое подходящее место».

— Я хочу сыграть свадьбу, — вслух сказал он. — Это такой обряд, который совершает отшельник. Но в терраполисе говорят, что тутошний был последним.

— Андрей. Его звали Андрей, — пояснил Прозрачка. — Был год… Какой это был год? Лет пять назад, когда снег лег в конце сентября и деревья заснули рано. Древожуи — всеядные, когда они не успевают нагулять до зимы жир, то спускаются на землю и питаются другими разумными.

— Я знаю.

— Ты много повидал, Целый. Уважаю. Андрей в тот год не ушел из Борока. Все разбежались, а он нет — долбил камень, Бога высекал. Говорил, что пока не закончит, с ним ничего не случится. И это правда — древожуи его не тронули. Хотя часто выползали на верхушку скалы и сверху наблюдали, как он работает. Слушали, как рассказывает о Боге. Не верили ни единому слову, но не трогали. Тогда мы с другом и прибились к нему.