— Между прочим, ты похож на французского киноартиста Жана Марэ. Только не задавайся.
Алексей пренебрежительно хмыкнул: во-первых, он никогда в жизни не задавался, что, кстати, не про всех скажешь, а во-вторых, еще неизвестно, кто на кого похож. Может быть, именно тот киноартист на него похож.
— Но Жан Марэ уже пожилой, — добавила Зина.
Тем более.
Мимо пролетали лица людей, следящих, как здорово Алексей Деннов танцует вальс. Эти лица даже размазывались от скорости, однако Алексей успел заметить и торчащую выше всех голову Степана Бобро, и сверкающие зубы Марки-цыгана, который терпеливо ждал, когда же начнутся настоящие танцы.
— А тебе какие девушки нравятся? — спросила вдруг Зина Собянина.
Она, наверное, рассчитывала, что Алексей смутится, услышав такой вопрос. Но Алексей не смутился и ответил:
— Все правятся, кроме одной.
— Это очень хорошо, — засмеялась Зина.
— Чего ж хорошего?
— Значит, таких больше нет на свете. Значит, если такая кому-нибудь понравится, то он уже никогда не найдет похожую.
«Что за ерунда? — удивился Алексей. — Каких-таких больше нет на свете? Бровастых, что ли? Или таких занозистых? Кто ее, интересно, секретарем выбирал?..»
— А ты когда-нибудь зеленого воробья видел? — задала вопрос Зина Собянина.
Алексей стал припоминать. Вспомнил о желтых елках. Но такого случая, чтобы ему попался зеленый воробей, не припомнил.
— Не видел, — признался он.
— И я не видела. Зеленых воробьев не бывает.
Она опять заливисто рассмеялась. Алексей же, у которого от этих странных вопросов в голове начался полный переполох, до того рассердился, что хотел уже оставить Зину посреди круга и уйти.
Но тут вальс прекратился, и музыканты стали выдергивать мундштуки из труб: пришла пора кончать музыку. Все стали расходиться. В вагончиках зажигали лампы.
Зина, в глазах которой все еще плясали озорные искры, протянула Алексею руку:
— До свиданья, дикий… Встретимся на Джегоре.
— Ладно, — примирительно ответил Алексей. — Только я не дикий.
— Не дикий? Какой же?
Она наморщила нос, выпятила губу:
— Может быть, ты ручной? Не люблю ручных…
Повернулась и побежала к машине, в которой уже сидел Храмцов. Им еще предстояло добираться до Джегора. Машиной, потом катером, потом — как случится. Машина исчезла за поворотом.
Алексей, все еще размышляя насчет зеленого воробья, полез в карман, вытащил смятую пачку папирос, спичечный коробок, а вместе с коробком — белый листок бумаги.
«А что, если в зоопарке есть зеленый воробей?.. И кто ей дал право заявлять, что таких, как она, больше нет на свете?.. И что это за бумажка вытащилась из кармана?»
В темноте Алексей пригляделся к бумажке, прочел: «Здравствуй, Таня!»
Он повертел этот листок в руках, потом сунул обратно в карман вместе со спичками.
Темень вокруг. Уже острозубая кромка леса помутнела расплылась. Только редкая проседь берез проступает еще сквозь темноту.
Где-то там, впереди, Джегор. Алексею даже показалось, что он видит отсвет дальних огней, легший на облака.
1957
