Все впереди - [19]
Там, где проходили бульдозеры, оставалось широкое земляное полотно.
Алексей даже не сразу догадался, о каких таких особых трудностях говорил главный геолог Храмцов. Почти все самые тяжелые работы здесь выполняли машины. И только потом понял.
В стороне от дороги, например, заготовляли жерди для настила. Моторной пилой «Дружба» — ладной и легкой, как балалайка. Ее зубастая цепь запросто входила в древесину и, урча, в несколько секунд перегрызала ствол. Хорошая пила.
Но обок дороги, там, где росла эта жердь, было топко. В те же несколько секунд, пока перепиливалось дерево, трясина надежно заглатывала человека вместе с его моторной пилой «Дружба». Насилу выдирая сапоги из гнилого месива, хватаясь за сучья, цепляясь, как за соломинку, за только что сваленное дерево, передвигались люди.
Или, например, кюветы. Считалось, что их роет многоковшовый экскаватор, похожий по виду на аттракцион «чертово колесо». Он их и рыл, конечно. Только каждые пять минут прораб созывал народ выкапывать из грязи это чудо техники, годное для строительства всех дорог на свете, кроме джегорской
На жердевой настил, уложенный только что, въезжали самосвалы и, задирая кузова, ссыпали шуршащий, пыльный гравий.
Его-то и надо было ровным слоем разбрасывать по полотну, ровнять лопатами с загнутыми совками.
Именно новеньким доверили эту нехитрую, но пыльную работу. В трм числе — Алексею Деннову, Степану, Дусе, Марке-цыгану.
Марка-цыган, между прочим, старался больше всех. Он орудовал своей лопатой, яростно скалил зубы, вертелся волчком — будто плясал. Спине стало жарко — стащил рубаху. Рукам стало жарко — стащил рукавицы…
— Кирюшкин! — тотчас же закричал на него, устрашающе шевеля усами, прораб. — Надень рукавицы, сию же минуту надень. Намозолишь ладони — кто за тебя работать будет?
Марка испугался и стал разглядывать свои ладони. Мозолей на них еще не было. Никогда еще не было мозолей на цыганских ладонях.
— Пускай будут, — засмеялся Марка. И не надел рукавиц.
Так дело и шло: впереди бульдозеры крушили лес, а позади оставалась уже готовая широкая дорога с гравийным покрытием и километровыми столбами.
Дело шло бы еще быстрее, если бы хватало гравия. Но его не хватало. Гравий возили медленно. Через час по чайной ложке, И приходилось курящим и некурящим очень часто устраивать перекур.
— Машин не хватает, что ли? — подосадовал Алексей, прикуривая от прорабской трубки.
— Машин хватает, — отозвался прораб, и усы у него при этом уныло поникли. — Вчера пять новых получили. Ездить некому. Водителей нет… И так уже за руль всех посажали, кто в детстве на велосипеде катался. Донюхается автоинспектор — большой будет разговор. Слава богу, что нюх у него до Джегора пока не достает…
Алексей покосился на Степана Бобро. Но Степан разговора этого, должно быть, не слышал, хотя и скреб лопатой гравий в двух шагах. Прилежно так скреб.
— Тащится один наконец… — увидел кто-то.
До того всем надоело ждать сложа руки, что каждый самосвал встречали уже не приветственными возгласами, а иными. Поминали кислое молоко, деревню-матушку и родителей того шофера.
— Да я что? — оправдывался на этот раз курносый шофер. — По такой дороге разве скорость возьмешь? К тому же чихает она у меня, самосвал…
— Я вот тебе чихну! — грозился прораб. — Ссыпай и поезжай скорее.
Курносый ссыпал. Что же касается «скорее поезжать» — это у него получилось не сразу.
Мотор и вправду простудно чихал, туберкулезно кашлял, обиженно фыркал и, пофыркав, дох. Курносый вылезал из кабины с заводной ручкой, влезал с ней обратно в кабину и опять вылезал. Попутно давал разъяснения:
— Я ж говорю — в капитальный ремонт надо. Чихает она, самосвал…
И ни с места.
А люди стояли, облокотившись о черенки лопат, и, может, подсчитывали в уме: на сорок или на шестьдесят пять процентов выполнят они сегодня норму из-за таких порядков с автотранспортом?
— Дали бы мне новую, из тех, что вчера получили, я бы вам с милой душой возил. Так ведь нет, не дают…
Машина в ответ на это чихала: дескать, правду говорит человек — не дают.
Степан Бобро положил лопату на землю и вразвалку, не торопясь, пошел к машине.
Он уверенно, одной рукой, поднял капот. Другой стал вывинчивать свечу: не первую, не четвертую, а именно вторую.
— Запасной свечи у меня все равно нету, — небрежно заметил курносый, следя за действиями Степана. Вроде бы он и сам отлично знает, что мотор барахлит из-за неисправной второй свечи, но вот, к сожалению, не оказалось запасной…
— Да? — посочувствовал Степан, разглядывая свечу. — А пакли клок найдется?
И, не спрашивая разрешения, полез в кабипу, разворошил сиденье. Похоже, что он разбирался не только в самих машинах, но и имел представление, где у шофера лежит пакля, где гаечный ключ, а где граненый стакан — так, на всякий случай…
Степан поджег паклю и стал коптить свечу. Когда же она прогрелась, огонь притушил подошвой, а свечу начисто отер рукавом. И ввинтил туда, откуда вывинтил.
В кабину забрался с шоферским щегольством: первый шаг — на подножку, второй — на педаль. Теплая дрожь прошла от фар до кузова. Мотор больше не чихал и не кашлял — дышал.
— С капитальным ремонтом можно еще погодить, — поделился Степан с курносым своими впечатлениями. — Годика два.
Повесть о воспитанниках музыкального училища. Герой книги, мальчик из детского дома, становится композитором. Повесть посвящена проблеме таланта и призвания.
Утверждение высокого нравственного начала в людях, поиск своего места в жизни, творческая увлеченность человека любимым делом — основные мотивы произведений А. Рекемчука, посвященных нашим современникам.В том входят рассказы разных лет и две повести.Герои автобиографической повести «Товарищ Ганс» (1965) живут и действуют в тридцатые — сороковые годы. Прототипы их, в частности — австрийского антифашиста Ганса Мюллера, взяты из жизни.Повесть «Мальчики» (1971) рассказывает о воспитанниках Московского хорового училища в послевоенные годы.
Это — новая книга писателя Александра Рекемчука, чьи произведения известны нескольким поколениям читателей в России и за рубежом (повести «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», романы «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть»).«Мамонты» — главная книга писателя, уникальное эпическое произведение, изображающее судьбы людей одного семейного рода, попавших в трагический круговорот событий XX века.
Александр Рекемчук известен российским и зарубежным читателям как автор повестей «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», «Железное поле», романов «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть», экранизациями этих произведений.Его новую книгу составили повести «Пир в Одессе после холеры» и «Кавалеры меняют дам», в которых подлинность событий и героев усилена эффектами жанра non fiction.
«Молодо-зелено» — одна из интересных повестей о наших современниках, написанная вдумчиво, серьезно, с полемическим задором и подкупающая свойственными Рекемчуку светлым юмором и поэтической свежестью.(1962 г.)
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».
Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.