Все впереди - [18]

Шрифт
Интервал

Дизелист привел Алексея в домишко неподалеку от буровой. Уютное такое, сборно-щитовое гнездышко. В гнездышке оказалось народу, как сельдей в бочке. Человек двадцать пять. Некоторые спали на раскладушках, а некоторые играли в домино.

Дизелист подошел к одной раскладушке, сдернул одеяло и закричал на того, который прежде был под одеялом:

— Сэмэн! Вахту проспал…

Сэмэн вскочил, одной рукой ухватился за сапог, а другой стал яростно лохматить затылок.

— У нас тут все посменно, — объяснил дизелист. Одна вахта работает, другая спит, третья «козла» забивает. А потом наоборот… Давай, помощник, устраивайся.

Сказать по правде, после путешествия по трубе, после ночевки на болоте у сырого костра, после того как отмахал с тяжелым чемоданом на плече столько километров до одиннадцатой буровой, спать Алексею очень хотелось. Но как-то вроде неудобно начинать работу с лежки на боку. А тут еще, выходит, выгнал человека из-под одеяла, чтобы залезть самому… В нерешительности Алексей переступал с ноги на ногу, оглядывался.

Должно быть, не так истолковал дизелист его, Алексеево, топтание. И сказал смущенно:

— Тесно, конечно, живем. Нету благоустройства… Но это временно. Скоро еще два дома будут, тогда разживемся с удобствами. Семейным по комнате дадут: можно, значит, жену привезти, у кого есть…

— У мэнэ як раз нэ мае — вэзы швыдче, — отомстил за раннюю побудку лохматый Сэмэн.

В окошке Алексею видны были два дома, сверкающие свежим тесом крылец, волнистым шифером крыш.

— Так ведь совсем готовые? — удивился он.

— Готовые, — кивнул дизелист. — Только без печей. Кирпича нету. Вот дорогу достроят — привезут…

И задумался. Все задумались, даже стучать по столу костяшками стали реже, а спящие стали реже храпеть. Поскрипывали кедры за окном.

— Мы без этой дороги как на дрейфующем полюсе… — сказал дизелист.

— Заперто, — объявили в углу, ударив дублем.

Алексей не торопясь застегнул крючки шинели и вскинул на плечо чемодан.

9

— А Гогот?

Когда Алексей спросил: «А Гогот?» — ему не сразу ответили. Все сначала посмотрели на пустую койку в глубине вагончика, потом друг на друга, а потом уже Марка-цыган зло сверкнул зубами:

— Удрал… Вчера ночью удрал. Мы спали.

И опять все посмотрели друг на друга. Как будто все они были виноваты в том, что Гогот удрал. Не виноваты они, конечно, тем более — спали. Но уже во всех вагончиках, наверное, особенно в тех, где кадровые живут, обсуждают это происшествие и, может быть, даже говорят: «Один к одному… На толкучем рынке, что ли, их оргнабор нанимал? Это же не рабочий класс, а сплошная шпана…»

Скорей всего так и говорят.

Алексей сдвинул брови:

— Поймать его надо. В милицию заявить, что вор. Получил деньги и удрал. Быстро поймают.

— Заявляли уже, — махнул рукой Степан Бобро. — Мы сами и заявили. Сразу. А прораб говорит: не первый это, дескать, подобный случай, и все равно милиция ловить его не станет…

— Почему? — удивился Алексей. — Деньги ведь он украл — государственные.

— Украл. И много… А чтобы его поймать, нужно делать союзный розыск. А союзный розыск, знаешь, сколько стоит? Раз в десять дороже. Вот милиция и отказывается ловить.

— Чудно́, — сказал Алексей Деннов. — Выходит, так он и будет ездить и воровать, а его ловить не будут?

— Выходит — так…

Помолчали.

— А школа на Джегоре есть? — спросил Марка-цыган.

— Есть. Для взрослых. Потому что детей там еще нету. А родильный дом уже есть. И амбулатория. Клуб тоже есть. Там, на Джегоре, жить можно. Без дороги только нельзя…

В это время раздался звонкий удар: это прораб ударил ломом по рельсу, подвешенному к сосне.

— Пошли, — поднялся Степан.

Все поднялись.

Участок строительства уже отдалился от вагончиков на шесть километров. Туда ехали в тех самых крытых грузовиках, в которых их привезли сюда дождливой ночью. Те же самые люди и сидели в кузовах.

Кроме Ивановых, оставшихся в городе из-за маленького Олежки. Кроме Рытатуевых. Кроме Гогота.

Все остальные — девятнадцать человек — были.

Алексей со всеми поздоровался, и все с ним тоже поздоровались — очень радостно, как будто его тут по крайней мере целый год не было или как будто он отсюда очень далеко уезжал, а потом вернулся.

Дуся Ворошиловградская тоже была в машине и, когда Алексей с ней поздоровался, она ему приветливо кивнула. Кивнула и отвернулась к соседке — продолжать интересную беседу.

Позади машины оставались зеленые и желтые елки, оставались свежие километровые столбы.

— Мы на каком сегодня? — спросил Степан прораба.

— Двести сорок седьмой километр.

— Вчера двести сорок шестой был, — сказал Марка.

Дороги измеряются километрами. А строятся метрами.

Три бульдозера встали в ряд: нож к ножу. Три бульдозериста докурили свои папиросы — три окурка полетели за окошки. Взревели моторы. Бульдозеры ринулись вперед,

Они атаковали лес в три ножа, сокрушая таежную целину, продираясь сквозь колтун стволов, ответвлений, веток. Стоял сухой непрерывный треск, как от распарываемой ткани.

Лес поддавался. Когда же он не поддавался, когда на пути вставала кряжистая ель, цепко вцепившаяся корнями в грунт, — один бульдозер отходил в сторону. Два других съезжались под углом и сразу два ножа вонзали в этот ствол. Звонкий трепет пробегал по стволу. И ель рушилась, подминая всякую сухостойную мелочь…


Еще от автора Александр Евсеевич Рекемчук
Мальчики

Повесть о воспитанниках музыкального училища. Герой книги, мальчик из детского дома, становится композитором. Повесть посвящена проблеме таланта и призвания.


Избранные произведения в двух томах. Том 1

Утверждение высокого нравственного начала в людях, поиск своего места в жизни, творческая увлеченность человека любимым делом — основные мотивы произведений А. Рекемчука, посвященных нашим современникам.В том входят рассказы разных лет и две повести.Герои автобиографической повести «Товарищ Ганс» (1965) живут и действуют в тридцатые — сороковые годы. Прототипы их, в частности — австрийского антифашиста Ганса Мюллера, взяты из жизни.Повесть «Мальчики» (1971) рассказывает о воспитанниках Московского хорового училища в послевоенные годы.


Мамонты

Это — новая книга писателя Александра Рекемчука, чьи произведения известны нескольким поколениям читателей в России и за рубежом (повести «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», романы «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть»).«Мамонты» — главная книга писателя, уникальное эпическое произведение, изображающее судьбы людей одного семейного рода, попавших в трагический круговорот событий XX века.


Кавалеры меняют дам

Александр Рекемчук известен российским и зарубежным читателям как автор повестей «Время летних отпусков», «Молодо-зелено», «Мальчики», «Железное поле», романов «Скудный материк», «Нежный возраст», «Тридцать шесть и шесть», экранизациями этих произведений.Его новую книгу составили повести «Пир в Одессе после холеры» и «Кавалеры меняют дам», в которых подлинность событий и героев усилена эффектами жанра non fiction.


Пир в Одессе после холеры

Введите сюда краткую аннотацию.


Молодо-зелено

«Молодо-зелено» — одна из интересных повестей о наших современниках, написанная вдумчиво, серьезно, с полемическим задором и подкупающая свойственными Рекемчуку светлым юмором и поэтической свежестью.(1962 г.)


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.