Все случилось на Джеллико-роуд - [58]

Глава 21

Только что Тейт была здесь – точнее, призрак Тейт, сидящий у реки в том месте, где Вебб хотел построить дом. Помертвевший взгляд, губы, перекошенные гримасой, болезненная бледность, которая говорила об отчаянии. А на следующий день она исчезла – собрала сумки и не оставила даже записки. Для Нани часы, а потом и дни, и недели, проведенные без них, пролетали мимо. И в этих секундах, минутах, часах, днях и неделях пряталось самое острое чувство одиночества, какое ей доводилось испытывать. Иногда она знала, что Фитц следит за ней, и звала:

– Фитци, прошу тебя! Пожалуйста, не бросай меня!

Но никто не вернулся.

Никто, кроме Джуда.

Как и предполагалось, клуб оказался прибыльным предприятием, и после трех вечеров мы делим деньги между тремя фракциями, а затем внутри школы между факультетами. Главы факультетов устраивают собрание и рассказывают, на что потратят доход. Я киваю с большим одобрением, когда все проявляют зрелость и прагматизм.

Ричард планирует купить компьютерного репетитора по математике, а Бен – гитару для всего факультета. Трини покупает годовую подписку на «Гринпис», а я бормочу что-то про книжки и диски для библиотеки или, может, какие-нибудь компьютерные программы.

– Давай купим что-нибудь, чтобы как следует повеселиться! – просит Джесса однажды вечером, когда мы вместе моем посуду.

– Мы здесь не за тем, чтобы веселиться, – возражаю я.

– Кто сказал? – спрашивает одна из десятиклассниц. Я на секунду задумываюсь, потом пожимаю плечами.

– На самом деле, понятия не имею. А если не знаешь, кто сказал, это уже не такой веский аргумент, верно?

Так что мы покупаем караоке.

В первый вечер десятые классы устраивают соревнование, настаивая, что участвовать должны все, так что мы освобождаем общую спальню седьмого и восьмого классов и ждем своей минуты славы. Раффи вторая в очереди и весьма впечатляюще исполняет «Я жить не в силах, если рядом нет тебя», но потом кто-то из одиннадцатиклассниц замечает, что это песня о зависимости, и Раффи весь вечер парится на этот счет.

– Я только что поняла, что у меня нет никаких амбиций, – признается она, пока одна из восьмиклассниц жалобно выводит «Разве я недостаточно милая?».

Я начинаю мысленно составлять список детей на очередь к школьному психологу на основании их предпочтений.

– По-моему, она увидела в твоем выборе то, чего там нет.

– Неправда. Потому что знаешь, какие у меня еще были варианты? «Не оставляй меня» и «Я не знаю, что мне делать без тебя».

– Мэри Грейс спела «Кареглазую девчонку», хотя у нее голубые глаза, а Серина выбрала «Дождь из мужчин», хотя она лесбиянка. Ты слишком серьезно к этому относишься. Забей.

– А что ты выбрала?

– Я пою песню с Джессой. Как я поняла, ее отец был фанатом Ленни Роджерса.

– Кенни, – поправляет она. – «Главный трус в округе»?

Я прищуриваюсь с подозрением.

– С чего вдруг? Ты намекаешь, что я трусливая?

– Не говори глупостей. Просто это одна из самых известных.

– А почему ты не сказала «Игрок»? Если верить Джессе, она тоже популярная. Лучше уж я буду игроком, чем трусихой.

– Это же просто песня, – настаивает она, но я ей не очень-то верю.

Я встаю и исполняю «Острова на реке» вместе с Джессой. Как обычно, она подходит к делу очень серьезно и активно жестикулирует, изображая, что хватается за сердце, а потом отдает его слушателям. Я отказываюсь следовать ее примеру, но с удовольствием наблюдаю. Всю неделю мы после ужина устраиваем соревнования, и именно в это время я наконец поближе узнаю свой факультет. Я так много смеюсь над песнями, которые они выбирают, что порой по щекам текут слезы, а иногда они поют так проникновенно, что я невольно начинаю любить их еще сильнее.

Мы с Раффи каждый второй вечер проводим на Молитвенном дереве с Сантанджело и Григгсом. Каждый раз мы устанавливаем повестку, в которую входит обсуждение клуба и границ, но никогда не следуем ей. Вместо этого мы просто болтаем о всяком разном, например, о смысле жизни или о значимости выбора песен в караоке.

– Как думаете, они что-то о вас говорят? – спрашивает Раффи у остальных.

– Надеюсь, нет. А то я вечно пою что-то из Майкла Джексона, – отвечает Сантанджело.

– А ты что выбрала? – обращается ко мне Григгс.

– Кенни Роджерса.

– «Главный трус в округе»?

Я выпрямляюсь и молчу. Я уязвлена. Григгс смотрит на меня, потом на Раффи.

– Я что-то не то сказал, да? – вздыхает он.

Раффи ничего не произносит вслух, но я знаю, что она беззвучно говорит что-то одними губами, потому что через пару секунд он поправляется:

– Я хотел сказать «Игрок».

Я продолжаю молчать.

– И вообще, в конце ведь он спасает Бекки, – утешает Сантанджело. – Помнишь? Все считали его главным трусом в округе, но оказалось, что это не так.

– Меня пугает, что ты так вдумчиво слушал это, – говорит Григгс.

– Да я не виноват, – отвечает Сантанджело. – Ты же знаешь, как бывает, когда у отца ужасный вкус в музыке.

Вот только Джона не знает, и я вижу, что Чезу становится стыдно за свои необдуманные слова.

– Бойфренд моей мамы слушает Cold Chisel, – говорит Григгс, чтобы Сантанджело не расстраивался. – Он выучил Khe Sanh с моим братом, и они теперь все время это поют.